Бирюзовый хам посылает ей воздушный поцелуй и движется сквозь толпу дальше.
Занятные люди, ничего не скажешь. Особенно Штейн с его иллюзиями.
Едва маг в начале представления снял плащ, девушка сразу узнала в нем рыжебородого подстрекателя из таверны.
— Я передумала. Какой у вас план?
Дарк отвлекся от заточки кинжала и с недовольством воззрился на бледную девицу. Записка Анны, в которой она сообщала, что уходит к Графу, лежала рядом с ним на кровати. Напоминание о том, что нужно сделать с похитителем.
— С чего бы?
— Обдумала все и сделала выбор в пользу наиболее привлекательного варианта, — не моргнула глазом Баньши. — Вы умеете заинтересовывать девушек.
— Ваша доля только что упала до двадцати процентов, — пробурчал Охотник. Отступать без боя не хотелось.
— Отлично, — Фея кивнула и, поддернув платье выше колен, оседлала стул напротив него. — Так каков все-таки план?
— Тот же, что и раньше, — сдался мужчина. — Спасти одну энергичную девушку, которую склоняет к сожительству весьма неприятный старый вампир.
Голубые глаза между белыми прядями волос насмешливо сверкнули.
— Даже если она не оказывает ему сопротивления?
— Тогда надо выяснить, как именно он на нее воздействует! В жизни не встречал более отвратного существа, чем ваш Граф.
— А по-моему, вы просто ревнуете, — подмигнула нахалка.
Дарк подавил желание выкинуть ее из комнаты прямо сейчас и стал излагать детали плана.
Еще успеется. В переданной утром от Штейна сумке лежало немало такого, что поможет при случае справиться и с банши.
«Когда-нибудь ты дорисуешься со своими манерами», — предупреждал его Вррык и ведь оказался, бестолочь, прав. То не мог собственный дом от всякой швали очистить из-за благородной стыдливости. Теперь и вовсе приходится по чужим спальням скрываться от «любви всей жизни». Кажется, так он назвал Анну, когда она накануне появилась в замке. Чем больше проходило времени, тем сложнее было понять, что же там на самом деле произошло. Отчетливо Влад помнил только первые секунды после ее прихода. Потом накатил запах печенья и водорослей, и происходящее, мягко говоря, утратило ясность.
Очнулся он в постели. Сразу сообразил главное — третий кафтан за сутки испорчен, растерзан в клочья. Валяется тут же, в ногах, поверх узорного покрывала. Какого черта его вообще понесло в спальню? Сто один год здесь не спал, предпочитал отдыхать в кресле в гостиной.
Потом боку стало жарко, что при его хладнокровии было необычно. Затем на груди обнаружились чужие длинные волосы, которые он зачем-то, не иначе как по рассеянности, продолжал перебирать.
