За считаные секунды сблизившись с противником, третья рота сбросила с брони десант и вступила в бой. Начавшие спешно разворачиваться в сторону неожиданной опасности «двойки» и «Праги» выбили в течение нескольких минут: шансов у фрицев не было от слова «совсем». Не повернешь – получишь бронебойный в корму от появившихся невесть откуда русских «leichte panzer». Пусть и легкобронированных, но маневренных и куда лучше вооруженных. Начнешь менять позицию – влупят в борт. А на что способны русские башенные «4,5-cm-kanone» даже на максимальной дистанции, они насмотрелись – на многое способны, угу…
Дольше всего гоняли среди развалин и разбитых вагонов приземистую угловатую «тройку» с длинноствольной пятидесятимиллиметровкой. Прежде чем раскатать гусеницу на удачно брошенной пехотинцем гранате, танк с тактическим знаком командира роты на башне успел спалить пару «Т-26» и одну «бэтэшку». Спастись удалось лишь троим танкистам из девятерых – остальные разделили со своими машинами печальную судьбу. Зато после взрыва – семьсот шестьдесят граммов тротила не только разбили несколько траков, но и выворотили второй опорный каток вместе с торсионом – расстреляли, словно в тире, влепив с полусотни метров в борт пару болванок. Рванул панцер красиво, аж башня сальто в воздухе исполнила, на радость немногочисленным зрителям.
Получившие подкрепление пехотинцы, уже порядком озверевшие от потерь и усталости, закидали гранатами последнюю пулеметную точку. Пленных не брали – из командиров рангом от взводного и выше уцелел только раненный в ногу ротный-два и трое старшин, так что сдерживать бойцов было попросту некому. Был бы жив политрук, может, и воззвал бы к пролетарской сознательности, но старлей Кантиков погиб в самом начале боя, когда поднимал в атаку залегших под огнем бойцов. Пробежать он успел метра четыре, а на пятом перетянутую портупеей гимнастерку насквозь прошили пулеметные пули. Гибели Николая Иосифовича красноармейцы гитлеровцам не простили, взяв-таки пулеметное гнездо в штыки. Ну, если уж начистоту, то сначала забросили в амбразуру осколочную гранату, а уж после закололи штыками побитых осколками немцев…
* * *
Быть танкистом Кобрин уже привык. Не то чтобы ему так уж нравилась новая воинская специальность… просто привык. Да и что делать, коль надо? Есть, знаете ли, такое простое русское слово «надо». Не так уж и сложно, если подумать, главное, осознать, что ты больше не пехотинец, а совсем наоборот, танкист. А уж какой там, снаружи, за четырьмя с половиной сантиметрами гомогенной брони, год – не столь и важно. Танк – он всегда танк, что в прошлом, что в будущем. Гусеницы, башня, пушка. И люди внутри. Экипаж машины боевой, как в этом времени пели.
