Заварив чай, Леша уселся в кресло, что стояло на крыльце, и стал смотреть на море.
Ему нужно было ехать в Москву. Валерка звонил, сказал, что помирился с женой, спросил, что делать с квартирой. И поскольку с ней что-то делать надо, Земских решил, что, пока есть силы, необходимо вернуться в столицу на какое-то время. А так не хотелось…
Хлопнула дверь, это вышел из дома Артур.
— Доброе утро, — поздоровался с ним Леша.
— Утро добрым не бывает, — проворчал капитан. Он тяжело вставал и, как правило, в ранние часы был сердит. И все же Земских заговорил с ним об отъезде:
— Мне нужно в Москву. Отпустишь?
— Тебя Эдик устраивал, с ним и разговаривай.
— Хорошо.
— Случилось что?
— Нет, просто нужно утрясти кое-какие дела, я сорвался резко, ничего не решив ни с квартирой, ни с медстраховкой.
— Где мои усатые-полосатые монстры? Опять у тебя? — Леша кивнул. — Не мешают?
— Нет, что ты. Я обожаю твоих животных. Особенно вот эту морду лохматую, — и указал на Цыгана.
— Да я вижу. Дорогущими колбасками его кормишь. У нас не все люди такими питаются.
Артур, почесав волосатый живот, зевнул.
— Прохладно сегодня, — заметил он.
— Да, синоптики обещают дождь.
— Пойду жрачку готовить оглоедам. А с Корниловым поговори сегодня же. Если отпустит, я Марата возьму тебе на замену. Он и непостоянной работе рад будет.
— Нашел тебя все же?
— Ага.
Артур ушел в дом за кофтой. Леша тоже вернулся в помещение. Коты по-хозяйски разлеглись на кровати, и он не стал их тревожить, чтобы застелить постель.
Он оделся, выпил таблетки, а завтракать не стал — не хотелось. Собравшись, Земских покинул свой флигель и, помахав Артуру, хлопотавшему у плиты, направился в порт. В море они выходят через полтора часа, и можно было бы еще поваляться, но хотелось наслаждаться активностью.
Належится еще…
Когда Леша поднялся на борт «Бывалого», то едва не оглох. Из трюма доносились крики и брань, от которой у Леши еще месяц назад, как говаривали в детстве, уши бы свернулись в трубочку. Но две недели, проведенные среди моряков, его закалили. Сам он матерные слова не употреблял и сейчас, но, когда при нем кто-то ругался, воспринимал относительно спокойно. Да, уши все равно резало, но в трубочку они не сворачивались.
— Эй, там, в трюме! — крикнул Леша. — Хватит вопить, вас у дальнего мыса слышно.
Голоса смолкли, но послышался топот. Это бранящиеся решили подняться на палубу.
Первым показался Эквадор. Его лицо было красным от гнева. Физиономия юнги Костика такого же цвета, но от возмущения.
