Молчал и Алексей.
— Ты меня ненавидишь? — спросил отец, вылив в стакан остатки пива.
— Нет.
— Презираешь?
— Тоже нет.
— Тогда что ты ко мне испытываешь? Скажи как есть.
— Я сам пытаюсь понять… И мне не нравится то, что приходит на ум.
— И что же приходит? — Отец присосался к пиву, но закашлялся и отставил стакан.
— Мне нет до тебя никакого дела. Это же ужасно. Ты отец мой. Самый близкий из оставшихся в живых родственников. А мне за тебя даже не стыдно…
— А за себя?
— Не понял?
Отец допил-таки пиво и грохнул стаканом об стол. Хорошо, не разбил.
— Не стыдно? За себя? — рявкнул он. — Когда мне нужна была поддержка, ты бросил меня! Отвернулся. Сбежал. И спрятался, как будто твой отец прокаженный.
— Ты искалечил мою подругу.
— Ей никто не мог помочь.
— Тогда зачем же ты взялся за операцию? А я отвечу. Был в пьяном кураже, когда море по колено. Если б ты не пообещал Пахомову излечить его дочь, он оставил бы все как есть. А скорее бы повез ее к столичным или заграничным докторам. Кто-то из них, возможно, смог бы что-то сделать. Пусть не тогда, а годы спустя, когда медицина шагнула далеко вперед. Кому-то помогают инъекции стволовых клеток в позвоночник. Понятно, что они не всегда могут поднять обезножевшего с кресла, но улучшают его состояние. Но ты искорежил, доломал, если хочешь, ее поврежденный в аварии позвоночник. И такое уже точно не исправить. По крайней мере в этом веке.
— Думаешь, я не страдаю из-за этого? Каждый божий день я думаю об одном и том — зачем я согласился на ту операцию? Да, возможно, виной тому пьяный кураж, но я думал о Саше. Я хотел помочь девочке. И думал, что смогу. У меня не вышло. И ее отец сделал все, чтобы превратить мою жизнь в ад. Думаешь, почему я еще жив? А потому, что Хома знал, что для меня хуже смерти жизнь в позоре и муках.
— Я сейчас не совсем понял…
— Глеб Симонович ни в грош не ставил человеческие жизни. По его указке убирали неугодных не один и не два раза. Уверен, тех людей, чьи трупы до сих пор находят в порту, заказал именно Хома. А сколько их еще попрятано в пещерах и скинуто на дно моря. Пусть его руки не в крови, но на совести десятки смертей. И когда с Сашей произошло несчастье, он вдруг понял, что дочка за его грехи поплатилась. И начал деньги раздавать да грешников обличать. Да только сам он прямо-таки сатана. И тот, кто убил его… Да простит меня боженька… — Отец перекрестился. — Совершил правильный поступок.
— Все это тебя не оправдывает, — тихо проговорил Леша.
