Через время зашла санитарка вытащила утку, сказала: «Молодец, мальчик», – и ушла.
«Молодец, мальчик, – не такая она и старая против меня будет, чтобы я был для нее мальчик», – подумал Сергей и удивился. Что-то было не то?
Первое: опять влезла шизофрения и сообщила, ну весьма своеобразно сообщила, но пусть будет в виде диалога, хотя это не совсем так.
– Сереги будет правильно, Сергей – это имя моего отца в полном его наименовании, то бишь в отчестве, только тогда это слово так и произносится.
И это, – тетя санитар старая, ей лет, наверное, больше тридцати будет, а может, и все тридцать пять будет. Значит, старая уже и плебейка вдобавок, – осознание явно нос от нее воротило, хоть и стеснялось при этом сильно.
– Во-о ответ, а мне тогда сколько? – переговаривался Сергей сам с собой, не особо обратив внимание на незнакомое слово «плебейка».
Получил – шестнадцать сейчас есть, а в конце лета будет уже семнадцать.
Крыша, не спеша, шифером шурша, ехала к земле, прохожие визжали и шарахались в стороны.
Не к месту вспомнился анекдот, совсем не к месту.
Сознание действительно ненадолго покинуло его. Он отстраненно смотрел, как пришел добрый доктор, вставил трубочки в уши и стал что-то слушать и спрашивать его. Причем очень удивился речи. Именно тому, что пациент скорее жив, чем мертв. Даже двигает руками, что вдвойне странно.
Правда ноги пока никак, но это временно, как пояснил добрый доктор.
Все это отстраненное сознание воспринимало как бы со стороны, причем если только прислушиваться, не прислушиваясь, просто слушать, – получалась какая-то ближе к немецкой каркающая речь и абсолютно непонятная.
Он стал слушать, как и прежде, через осознание и неожиданно волевым усилием закрыл сам себе рот. Причем на половине фразы, буквально в последний момент и только что не руками.
Что заставило его так поступить?
Фраза, которую собралось сказать его тело или он сам, как бы это сказать правильно, была следующая:
«В меня кто-то подселился, он управляет моим телом, помоги мне, о Всевышний».
Сергей успел остановить фразу буквально на первом слове: в меня…
А добило его слово «Всевышний», то, что он все-таки успел не произнести. Хоть и не большой любитель земной истории, но про происки инквизиции прошлого мы слышали все и в институте проходили, правда только краем уха и на первом курсе еще. Что бы сейчас оно ни было, как бы оно ни происходило, а изгнание дьявола ничем хорошим для него не кончится, это он знал точно.
