— Что все это значит? — благоговейным шепотом спросила Мелани.
— У меня в машине есть одноразовый фотоаппарат, — сказал Глен. — Захватил на случай аварии. Давай я принесу его и попытаюсь это сфотографировать. Покажем Элу или его другу. Может, они что-нибудь поймут… — Он направился к выходу.
— Постой! — окликнула его Мелани. — Одна я тут не останусь!
Глен схватил ее за руку, и они вышли из церкви; щурясь на солнце, спустились по ступеням и остановились, ожидая, пока глаза привыкнут к яркому свету.
— Хочешь пойти со мной? — спросил Глен. — Или…
Мелани отошла от церкви на несколько шагов.
— Подожду здесь. Только быстрее.
Глен побежал по грунтовой дороге к шоссе. От жарких солнечных лучей он вспотел, но холодок, проникший глубоко внутрь, когда он был в церкви, так и не рассеялся. Достав фотоаппарат из отделения для перчаток, Глен поспешил обратно.
— Совсем потерял форму, — сказал он, отдуваясь и вытирая пот со лба.
Мелани рассеянно улыбнулась.
— Минутку, только отдышусь.
— Давай я сфотографирую, — предложила она.
— Подожди здесь, — собравшись с духом, Глен направился к церкви.
— Я пойду с тобой.
— Нет, я вернусь через минуту!
Он поднялся по ступеням и вошел внутрь.
Света маловато, а вспышки у фотоаппарата не было. Глен сделал по два снимка каждой панели и три — каждого триптиха. На пленке оставалось двенадцать кадров. Жаль, что не двадцать четыре — нужно было брать новую кассету, — но разницы, скорее всего, никакой. Света либо достаточно, либо нет.
Выйдя из церкви, он заметил, что у Мелани встревоженный вид.
— Что случилось?
Она нерешительно посмотрела на него.
— Я… я от тебя это скрывала. Сама не понимаю, почему… — Мелани порылась в сумке и достала глиняный черепок. — Отец нашел у себя во дворе. В Бауэре.
Глен взял осколок керамики и принялся внимательно разглядывать. На глиняной поверхности было грубое изображение дома, современного дома.
— Это…
— Аутентично, как и мой портрет. Я уверена. Керамика анасази, стиль анасази, — Мелани облизнула губы. — Дело в том, что эта штука меняется. Рисунок. Иногда… в окне видно лицо. Иногда оно улыбается. Иногда — нет. И я не знаю, что хуже.
— Сейчас я не вижу лица.
— Да. Может, спит или… не знаю. Это дом моих родителей, в котором я выросла. Мне кажется, что эта штука похожа на хрустальный шар. Не тот, который показывает будущее, а как в «Волшебнике Изумрудного города», где ведьма позволяет Дороти посмотреть, что происходит у нее дома, на ферме. Вот почему я думаю, что это маленькое лицо либо спит, либо бодрствует.
