Мансур. А может, ты сейчас соврал? А может, был наркота? А может это твоя семья порошок подкинул, чтобы ты его в покрышка пронес через граница?
Тамаз. Ты заткнись, а? Это семья! Не мог абхаз абхаза подставить! Я видел, это пограничника порошок.
Мансур. А может не семья подставить? Может, ты сам?
Тамаз. Ты сдурел? Меня замели, тебя замели. Зачем мне так?
Мансур. Не знаю.
Тамаз. Я же сейчас больше тебя рисковал. Я ж вперед тебя пропустил и сказал: беги. А если думаешь, я тебя бы тут кинул, то ты… ты… вообще… пес…
Мансур. Ладно, ладно. Я верю тебе, брат… Деньги он все взял?
Тамаз. Взял. Карманы выверну, хочешь?
Мансур. Выверни… Да, вижу, вижу. Убери.
Освещается небо, слышен звук выстрелов. Мансур и Тамаз прижимаются к стенкам ямы, задыхаясь от страха. Вдали раздаются крики большой толпы.
Прощай, Тамаз. Прости меня, не верил тебе!
Тамаз. Прощай, брат.
Еще один залп, и черном окошке неба над ямой вздымаются огни фейерверка.
Мансур. Тамаз, это не стреляют! Это ферверк! Фер-верк! Праздник! В Сочи праздник! Это не нас убивать!
Они сползают по стенкам на землю, закрывают головы руками, молчат какое-то время.
Тамаз. Так нельзя. Нада петь.
Мансур. Не нада петь, услышат, на граница за наркотики заберут.
Тамаз. Нада петь песню ранения. Когда абхаза ранят пулей, и ему нада вынуть ее кинжалом, ему нада петь песню ранения – и боли нет, страха нет.
Мансур. Я не знаю такая песня.
Тамаз. И я не знаю.
Мансур. А кто знает?
Тамаз. Невеста моя знала. А теперь никто не знает.
Мансур. Как никто? Невеста есть.
Тамаз. Нет уже невеста.
Мансур. Как нет? Ты говорил есть. Врал?
Тамаз. Врал.
Мансур. Зачем так?
Тамаз. Так веселее.
Мансур. А где невеста?
Тамаз. В Россию уехала, работать, и нет больше. В тюрьме, наверно. Или убили.
Мансур. Ну ты… (Пауза.) А крест она тебе дарила?
Тамаз. Нет, это я ей дарил. Хотел подарок сделать. Денег нет. А в Пицунда много людей гулять, купаться приезжают. Я там ходил, искал, может, в галька потеряет кто кольцо. Жениться хотел, предложение делать. А нет кольца. Нашел крест на цепочка. Подарил ей, сказал: «Носи так, потом отнесем кузнецу, расплавим, кольцо будет». Она прятала, но носила. А денег все нет, ее в Россию отправили работать. Мы прощались. Она говорит: «Нечего подарить на память тебе. Вот я крест носила, теперь ты носи». И уехала. Больше пяти лет нет.
Мансур. Может, хорошо все, может, русский нашла, вот и пропала.
Тамаз. Нет, она б родителям сказал. А так, значит, совсем нет.
Мансур.
