Окрестности Сочи, недалеко от границы с Абхазией. Черное смородиновое небо, яма. На дне ямы, прижавшись щекой к стене, сидит Мансур.
Голос Тамаза(сверху, почти шепотом). Брат? Ты где, брат?
Мансур поднимает голову, вглядывается в черноту.
Это Тамаз. Это я, брат. Ты здесь?
Мансур. Я в яме. Глубоко. Прыгай. Я один, не бойся.
Тамаз прыгает, не глядя, чуть ли ему не на голову. Они валятся в разные стороны, стонут от боли.
Ты сказал: «Беги, я догоню». Я в сторону Сочи и побежал. Ты где ходил? Тебя столько нет, я испугался и спрятался. Они за тобой идут?
Тамаз. Не, пограничник не уйдет с места, им на граница стоять нада. Нада паспорты у всех смотреть. У них Олимпиада, хорошо охранять хотят. Они нам пакеты с порошок подкинули, у них план. По план надо посадить кого-то.
Мансур. Тебе порошок пограничник подкинул? Почему тебе? Ты же их! Ты – абхаз! У тебя же паспорт есть! Тут же Абхазия – Россия, свободная граница, кроме паспорт, ничего не нада.
Тамаз. Тут недавна свободная граница, раньше, когда Ельцин был, мужчинам абхазам нельзя была в Россия. Никак вообще, только женщин наших брали, нас нельзя. Ельцин с грузин Шеварнадзе дружил. Грузин изморить нас хотел, так бил, чтоб никуда не сбежать.
Мансур. Когда это было? Ты маленький был, меня не был. Теперь зачем так?
Тамаз. А теперь свобода. Теперь нада показать, что границу хорошо охраняют, нада ловить кого-то. Сегодня русский на границе стоит, он мотоцикл не пустил. Ты когда побежал, он сказал: «В седле, в колесах… везде наркота». Весь мотоцикл поломал, наркотик не нашел. А раз поломал ни за что, он мне целый мотоцикл должен. А у него нету, вот он порошок и подкинул. Я говорю: «Отпусти, брат, пока никто видит. Ты наврал, я прощу тебя, денег дам, только пусти. Тут же братья у меня, все… вся Абхазия, все узнают. Обида будет». Он говорит: «Беги, пока не видят. А увидят – я в тебя стреляю. Не сердись». Я и побежал.
