— Друзья! Минутку внимания! Скоро начинаем. А пока — подготовимся…
И тогда у Максима и вправду от волнения засосало внутри.
Студия не похожа была на зрительный зал дворца. Вместо сцены — ступеньки и маленькие помосты разной высоты. Вместо стульев для зрителей тоже ступени — полукругом, как ряды на стадионе. Там уже сидели ребята в пионерской форме — зрители из разных школ. Ребят из ансамбля посадили вперемешку со зрителями. Под .потолком включили целые шеренги прожекторов. И еще прожектора — большущие, на длинных ногах. Их стекла были затянуты марлей, а то, наверно, можно было совсем ослепнуть.
Операторы катали по полу тяжелые камеры на высоких, похожих на столбы подставках. За камерами извивались черными змеями кабели. Опять появился Анатолий Федорович.
— Эй, «Крылышки»! Полетели на сцену!
Что? Уже? Максима даже слегка затошнило от волнения. Но это была пока репетиция. Даже не репетиция, а прикидка: где кому стоять и сидеть. Оказалось, что хор не будет выстраиваться в три шеренги, как обычно, а ребята рассядутся вразброс на ступеньках и больших фанерных кубиках.
— Так будет естественнее, — сказала Анатолию Федоровичу кудрявая девушка с микрофоном на груди. Анатолий Федорович нахмурил дремучие брови.
— Непривычно это. Что ж заранее не сказали?
— Ну, вы такие молодцы! Справитесь! Справитесь, ребята?
«Крылышки» радостно завопили, что справятся. Сидеть было интереснее, чем стоять рядами.
— Порепетировать бы, — сказал Анатолий Федорович. Но девушка с микрофоном торопливо объяснила, что репетировать уже некогда: «Осветители и так затянули подготовку, и время поджимает».
Анатолий Федорович посмотрел ей вслед и позвал Алика и Максима.
— Ну что, коллеги? Страшновато?
Алик помотал головой. Солист Тигрицкий имел большой опыт и никогда не волновался. А Максим сказал:
— Маленько… Ох…
— Ничего, ничего. Вы уж не подведите… А то и так все через пеньколоду… Э, Максимушка, у тебя что с рукой?
А было не «с рукой», а «в руке». Болтик. Максим так его и носил в кулаке. Он разжал пальцы и показал находку:
— Некуда положить.
Ладошка была вспотевшая, красная, со следами смазки и рубчиками от резьбы.
Анатолий Федорович покачал головой. Вытянул из кармана платок и начал вытирать Максимкину руку. А потом и болтик.
— Это что? Талисманом запасся, чтобы не бояться? Э?
— Да нет, просто нашел. А куда девать?
— Ага! А я думал, это у тебя амулет, для храбрости. Ты с ним петь собираешься?
— А можно?
— Ну… можно, наверно. Только ты уж постарайся.
