Деньги за путину | страница 22
— Ну что ж, товарищ Водоч… тьфу! Как вас там? С такой фамилией не взять просто грех. Найдите инженера по рыбодобыче, вода по его части.
К недоразумениям, связанным со своей фамилией, Савелий привык и давно махнул рукой. Досталась она ему, говорят, от прадеда, у которого не то мать, не то отец из крепостных получили эту кличку. Тетка рассказывала, что вообще вся их деревня отличалась замысловатыми фамилиями. По прихоти ее владельца крестьяне получали, например, такие прозвища: Лупи-Бей, Коврижка, Трехкобыловы, Мотыль, Сохатый… В самой ранней юности Савелий своей фамилии стеснялся и при знакомстве старался пробурчать нечто на манер «Водицын» или «Водич». Ему нравились красивые и звучные имена. И однажды, когда его новая знакомая, протянув руку, произнесла с прононсом — Натали Дан-Скрипчанская, он так и обомлел. Вот как! Не просто Скрипчанская, а еще и Дан. А если, скажем, Савелий Дан-Скрипчанский? От такой мысли он даже почувствовал себя немного выше, чем был. Но уберег случай. Во время совместного похода в ленточный бор под Семипалатинском у нее вдруг обнаружились странные наклонности. Она могла бесцеремонно ворваться среди ночи в палатку, где спали ребята, схватить за руку Савелия и вдохновенно прошептать: «Савелий, такая жуткая ночь! Давайте споем в два голоса…» Вначале он, абсолютно лишенный слуха, добросовестно подвывал Натали, но потом стал тоскливо считать дни до окончания этой дурацкой культвылазки на лоно природы.
Мамаша Савелия с отцом в браке не состояла. За день до выхода из роддома она передала новоиспеченному родителю записку, в которой было всего три слова: «Преди забери сына». На исходе крещенских морозов отец притащил в дом одеяльный сверток, развернул его на столе и, приблизив керосиновую лампу, недолгим, но внимательным взглядом оглядел свое творение. Бабушка ласково чмокала губами, суетилась, однако не преминула заметить, явно намекая на беспутный характер матери, что, мол, в их роду все появлялись на свет с волосиками, а у этого, вишь, головка гладенькая, будто мячик. Отец молча наклонил в ее сторону свою голову и для убедительности постукал костяшками пальцев по своему совершенно голому черепу — вот в кого сын! Жест этот, правда, можно было понять и иначе, но бабка не обиделась, а принялась радостно хлопотать возле внучонка. Отец тем временем, напевая под нос «Где же ты, моя Сулико?», принес из завозни кусок проволоки, смастерил каркасик и надел его на стекло «семилинейки». Получилась очень удобная конфорка для подогрева молока Савелию.