Этого человека окружала аура власти, такая же, как у других: врача, отчитывающего молоденькую медсестру в больничке, полицейского, выкручивающего мне руки после инцидента…однако он использовал ее несколько иначе. Не знаю, как бы объяснить — будто люди, встреченные до этого, не могли использовать ее как следует, а он — мог. Видимо, он был действительно хорошим психологом, так как сумел довольно быстро разобраться в моей проблеме, понять, что это не шиза, и выстроить наши отношения таким образом, что я спустя полчаса нашей беседы едва в рот ему не заглядывал! Короче, во мне сидела странная сущность, которая одновременно желала доминировать, и не менее сильно хотела подчиняться кому-то более сильному. Полисмена я в качестве Сильного даже не рассматривал — вся его власть была лишь проявлением некой системы, в которой он существовал: не будь он полицией — у него и того не было бы! А человек, сидящий передо мной, обладал собственной аурой власти…пускай она была не такой плотной, как у копа, однако она принадлежала исключительно ему одному, и ничто не могло отнять ее у него. Это завораживало.
И он применял эту власть на мне, подчиняя. Точнее не так — он искренне пытался разобраться с причинами, толкнувшими меня на мордобой, разговаривал со мной, налаживал контакт…на все это мне было плевать! Чистая власть, способность находиться наверху — вот что заставляло меня слушать его… Когда я задал себе вопрос: а что, если он прикажет мне сделать какую-то глупость? Я выполню его требование? Если он попросит меня, скажем, попрыгать на одной ноге? Со смятением я понял, что я выполню это без каких-либо вопросов — просто потому, что так хочет он. А если он попросит меня выпрыгнуть из окна второго этажа, где находилась палата, в которой я лежал? Ммм…нет, прыгать я не стану! Но что если он Прикажет мне? Меня пробил холодный пот, когда я понял, что приказа я ослушаться, скорее всего, не смогу. Моя чужая половинка хотела ему подчиняться, выполнять его приказы…однако человеческая половина была против. Поэтому я вцепился мертвой хваткой в то чуждое, что овладело мной несколько дней назад, и началась борьба.
Опять же, сложно будет ответить на вопрос: что за сражение произошло в моем сознании? Как оно проходило? По каким правилам? Я и сам не знаю.
Я приводил все возможное доводы самому себе, только для того, чтобы освободиться от пугающей власти постороннего человека над моей жизнью, от выматывающего желания быть у него в подчинении. Пока психолог что-то говорил уверенным, хорошо поставленным голосом, я воевал.
