Впоследствии я наполнил её индейцами, турками, бобрами и дикими зверьми, превратив её в прекрасное романтическое место для приключений. Но я никому не мог рассказать об этом! Я стыдился своего вкуса в природном ландшафте.
И вот г-н Марпл выбрал именно это место. Он попросил отца отвести его туда. Он сказал, что как-то проезжал мимо на поезде и увидел там нечто, что ему хотелось нарисовать. К изумлению отца и моему нам пришлось отвести знаменитого художника на мою игровую площадку. Вести пришлось, разумеется, мне, я был взволнован, но и очень горд этим, но сам никак не мог взять в толк, что же ему там хочется увидеть и нарисовать. Яма, в которой я купался, так как вода там была тёплой, его не устраивала. Он забрался ещё дальше в кусты и, совершенно позабыв про нас, стал рыскать там взад и вперёд, и, наконец, удовлетворившись, распаковал свои вещи, установил мольберт, натянул на него небольшой кусок холста и, не говоря ни слова, начал работать.
Как я смотрел на него! Я запомнил его первые движения и смог повторить их на следующий день обходчику моста. Художник смотрел на сцену, где я не видел ничего подходящего для картины, ничего, один кустарник, миля за милей забрызганныхгрязью кустов, и безжизненные полузатопленные ивы. Он смотрел на всё это одним прищуренным глазом, затем вытягивал руку с кистью в руке, что-то измерял на глазок и потом начинал мазать свой холст. Затем он снова смотрел, долго и напряжённо, а тем временем отщипывал кусочками краски на своей разноцветной палитре. Я спросил, что он делает. "Подбираю верные цвета", - ответил он и затем вдруг начал писать.Очень быстро. Я совсем потерял нить того, что он делает, хоть и не сводил глаз с него и со сцены. До меня не доходило, что же происходит. Как бы там ни было, он проделал всё это очень быстро, настолько быстро, что через несколько минут весь холст у него уже был заполнен. Затем он отступил, я посмотрел ещё раз, и вдруг всё это превратилось в картину, картину бывшей перед нами сцены, но только...
- Что это? - спросил я.
- Ну, когда этот эскиз будет закончен, - ответил он, - его можно будет назвать, скажем, "Закат".
Да, он был прав. Солнце горело огненной дырой по верхней линии кустарника, а сам кустарник под ним и вокруг той дыры также был золотым, отливал старым золотом, вся картина была золотистой. Но только... Он сам смотрел на неё прищурившись,склонив голову набок, то в одну сторону, то в другую, сделал несколько мазков то тут, то там, и, наконец, отойдя далеко назад, сказал: - Не так уж и плохо, а? Неплохо.
