Потом я получил письмо от Софьи Иосифовны Пашковой, вдовы писателя, в котором прочел очень важные строки. «Возможно, в литературе, — написала мне она, — точнее, в тех жанрах, в которых он работал, не раскрылись полностью его способности… В последние годы он настойчиво думал о социальном романе. Судьбы тех, кто пришел с войны, их ответственность перед невернувшимися и живущими, перед собой — вот что его волновало».
Это письмо послужило ключиком к моему пониманию личности Анатолия Александровича Жаренова. И я призываю читателя, после того как он перевернет последнюю страницу этого первого посмертного сборника, обратить взгляд в туманную — теперь навсегда — даль несбывшихся замыслов писателя.
В Жаренове категории «человек» и «писатель» были слиты воедино и сплавлены намертво. Никаких раздвоений.
И здесь я, человек, не знавший Анатолия Александровича в быту, хочу предоставить слово его вдове, которая по моей просьбе, специально для этого моего предисловия написала несколько строк, которые и сама Софья Иосифовна, а я с ней полностью согласен, называет несомненно субъективными. Хочу лишь только заметить, что субъективность — весьма достойное человека свойство.
«Главные черты характера — скромность и порядочность, предельная честность и в мелочах, и в самом серьезном. Если пообещает, непременно сделает. Но чаще делал, не давая обещаний.
Был он человеком несколько замкнутым, немногословным. На сближение с людьми шел трудно. Поэтому обычно в новом коллективе к нему поначалу относились настороженно. А по прошествии времени за ним неизменно устанавливалась репутация самого порядочного человека. Так было всюду, где мы с ним работали.
Анатолий Александрович был человеком широко, я бы сказала, энциклопедически, образованным. У его отца была библиотека (отец умер еще до войны), так будучи учеником средней школы, Анатолий Александрович сумел эту библиотеку пополнить.
Главным содержанием жизни его всегда была работа. А последнее время вообще работал без отдыха, словно чувствовал, что ему мало отмерено…
Работа была не только главным содержанием его жизни, но и главной его радостью.
Был он гостеприимен, щедр. Охотно шел на помощь людям. Но сам старался не быть никому обязанным, никого ничем не обременял. Это было его непременным правилом и в личной жизни, и в деловых отношениях.
При всей своей деликатности, мягкости (он многое умел людям прощать), был он не только принципиальным, в истинном, высоком смысле этого слова, но и отважным. Он мог, если был убежден, что прав, выступить на собрании и сказать прямо, без уверток, что он думает по самому «скользкому» вопросу, не заботясь о том, что его точка зрения противоречит иным взглядам. Говорил всегда кратко, четко, определенно. И при этом никакой крикливости, аффектации. Спокойно, доказательно, аргументированно. Был непримиримым противником демагогии.
