– Какая тут душа? – Мелькнула мысль, – когда тело требует любви и ласки.
За мыслью последовало действие, он протянул руки к талии Наташи. Та легонько ударила по рукам.
– Быстро же вы, Семен Валентинович, от рассуждений о душе к телу переходите.
– А разве вам, Наташа, нравятся рассуждения о душе и не нравятся рассуждения о теле, а лучше телесные действия? – сердце несколько раз гулко ударило возле горла.
– Как там у Экклезиаста: «Всему своё время», кажется?
Трунов с удивлением поглядел на девушку:
– Вы, что, Наташа, Экклезиаста читаете?
– А вы. Семен Валентинович, полагаете, что кроме журнала мод ничего не читаю?
– Что было бы естественно…
– А это противоестественно? Не смешите.
Использованные инструменты были собраны, вата и бинты брошены в баки, остальное – работа санитарок. Делать в операционной уже было нечего, к тому же время подходило к восьми часам, заканчивалось дежурство.
Трунов и Наташа направились в ординаторскую, но по дороге их то и дело отвлекали, и вопрос о том, что читает эта высокая, красивая девушка, так и остался не выясненным.
Откуда было знать Трунову, что Наташа после смерти матери зашла в храм, где её отпевали, да и стала с той поры ходить туда постоянно, чувствуя необоримую потребность. Чтение Библии, для студентки Дягилевой стало привычным делом. Наташа была верующей, и это обстоятельство определяло её отношение к Трунову.
* * *
На следующий день после операции Адамова, заведующая реанимационным отделением Котова Людмила Михайловна, заполняла журнал дежурств, когда показалось ей, что послышался звон разбитого стекла. Она вздрогнула, осмотрелась вокруг, выглянула в открытое настежь окно своего кабинета во двор.
Окно выходило в глухой заброшенный угол сквера, в который частенько забредали любители выпить. Так оно и было на этот раз: в зарослях клена сидела парочка неопрятного вида мужчин. Котова передернула плечами от отвращения и прикрыла окно.
Адамов приходит в сознание.
II
Стук в дверь. В дверь ли – не знаю, но, кажется, в дверь и поэтому:
– Входите! – Кричу я, – не заперто!
Кричу как-то странно, не разжимая губ, но отчетливо слышу свой голос. Никто не входит, а стук повторяется, на два такта: громко и на полтона ниже – тук!
Так стучит кровь в височной вене от тяжелой работы. Я отчетливо помню этот стук, когда загружал железнодорожные рефрижераторы полутушами быков, коров, свиней и диковинных животных – сарлыков. Их привозили на Бийский мясокомбинат из Монголии. Ну да, так стучала моя кровь, когда я работал грузчиком в мебельном магазине, но почему она стучит так сейчас?
