I
Главврач хирургического отделения, Битюгин заканчивал дежурство, когда скорая привезла Адамова. Дежурная по хирургическому отделению, молоденькая выпускница мединститута, Наташа Дягилева еще не привыкла к ежедневному потоку травмированных и потому, каждое поступление, принимало очень эмоционально. Вот и сейчас, она влетела в кабинет Льва Петровича возбужденная, словно в хирургическом отделении случился пожар.
Лев Петрович, Лев Петрович! Там после автомобильной аварии привезли! Ужас! Жена и мальчик погибли на месте!
Частила Наташа.
– Ты успокойся, сядь, воды выпей. – Сказал Битюгин, вставая с кушетки и прикрывая голые ноги байковым одеялом. Он поглядел на часы, было пять утра.
– Трунов его осмотрел?
– Осматривает. – Ответила Наташа. Ей было неловко оттого, что она не сдержала себя. «Дура, пора бы привыкнуть». – Одернула она себя. И добавила:
– Семен Валентинович сказал, чтобы операционную готовили.
– Ну вот, а чего ж ты стоишь и смотришь, как я штаны одевать буду что ли?
Наташа вспыхнула и пулей выскочила из кабинета, бросилась в операционную.
Лев Петрович Битюгин был мал ростом, плотно сбит, необычайно подвижный, как ртуть. В глаза и за глаза коллеги называли его «Колобок», хотя Лев Петрович имел немалую ученую степень, и такое прозвище должно было бы обижать его. Битюгин не обижался, только когда сильно досаждали, приговаривал:
– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, имярек, и подавно уйду!
Вот уже пять лет он именовался профессором и преподавал в институте, кстати, в том самом, где училась Наташа.
Дежурил Лев Петрович в ночное время три раза в месяц, тем самым подавая пример коллегам в демократичности и равноправии. Была у него еще одна привычка: он все время разговаривал с оперируемым.
– Кому вы говорите, Лев Петрович? – спрашивали его коллеги, удивляясь, что он разговаривал с пациентом, лежащим в глубокой коме или накрепко усыпленным наркозом. На эти вопросы у Битюгина был один полушутливый – полусерьезный ответ:
– С душой его говорю, голубчик, с душой.
Он всех называл «голубушками» и «голубчиками». Но была у Льва Петровича одна тайна, о которой знали не многие. С детства некрещеный, он крестился несколько лет тому назад в маленьком храме на окраине города, и это событие придало особый смысл его привычке разговаривать с оперируемым.
История крещения Льва Петровича увела бы нас далеко в сторону от моего расследования. Внешне крещение Битюгина выглядело как случайность, необъяснимый порыв. Битюгин, в общем-то общительный и разговорчивый, не любил говорить на эту тему. Иногда особо настойчивым и надоедливым отвечал коротко:
