Ему, осветителю, дана строжайшая инструкция охранять рояль, как личную супружницу. Так он выразился. Ведь всякий знает, какой самодур этот Михеланджело. Как ни крути, не станет он рисковать работой из-за рехнутого старого бренчалы. И лишь сравнение импозантного фотопортрета под стеклом с ужаснувшей осветителя реальностью внесло необходимую ясность. Он впустил бренчалу на подмостки.
Рояль с опущенной крышкой стоял на подиуме. Он темнел, восхитительно темнел, был утешительным приветом ночного мрака и тишины. Маэстро сложил руки в благодарственном жесте, ощупью добрался до своего артистического покоя, где его с обожанием, словно юная ученица, встретила красная кушетка. Он еще раз собрался с силами и вздохнул. И проспал аж до двенадцати минут восьмого, когда со смачным прихлопом и зычным «Слава те Господи!» — его разбудила костюмерша. Это надо же, господина Бенеманжело по всему городу ищут, с ног сбились… уж было подумали, что его здесь… Дева Мария, святой Иосиф!.. Она еще раз радостно шлепнула в ладоши.
Весть о том, что фортепьянное божество не покинуло город, распространилась в считанные минуты. Таллоне срочно послал в «Терновый венец» скорохода за фраком, а сам принялся терпеливо разглаживать слежавшиеся волосы маэстро и распутывал и укладывал их с легким приплевом до тех пор, пока не добился классического фасона Бенедетти Микеланджели.
Некая фройляйн Шпигель с «Рейнтальского телерадио» влетела в костюмерную, так как весь Концертный зал уже ломился от наплыва приятно возбужденных, во всяком случае сгорающих от любопытства музыкальных натур со всей округи. Фройляйн Шпигель напрасно просидела в кафе Концертного зала в ожидании маэстро. Он нужен был ей «вживую», все равно в каком виде. Главреж вконец затиранил ее, как тиранил вообще всех сотрудников, поэтому его называли просто Реж. Вся его деятельность сводилась к сталкиванию лбами подчиненных ему редакторов. Как бы то ни было, от фройляйн требовалась story[20]. И она пожертвовала одной пуговкой на блузе.
Что за дикий диалект, на ломаном английском удивился маэстро, услышав разговор Шпигель с пожарником, который собирался выставить ее из костюмерной. Девица вдруг умолкла. Неужели здесь удалось где-то что-то вычитать про оскорбленный слух и про диалект?
— Дайте впорхнуть этой бабочке! — сказал он по-итальянски.
Пожарник его понял. «Ближе, смелее», — игриво приглашал маэстро. Так вот — перед самым началом концерта во фрачных брюках и голый по пояс — и отвечал он на дерзейшие вопросы журналистки, из которых в качестве примера достаточно привести лишь один:
