Амрай заплела волосы Мауди. Собрала их в такую же косу, какая у нее самой была в детстве. Сразу же после исчезновения Бауэрмайстера она взяла фамилию своего отца. Теперь она и Мауди значатся как Латуры, что доставляет Мауди некоторые неприятности в начальной школе. Родители еще не разведены, изменение фамилии не вполне законно, но Амрай не желала ничего слышать на этот счет. Ее гнев слишком велик, а в печали она и себе не признается.
Харальд, распахнув свою длинную кожаную куртку, подлетает к столу и негодует по поводу того, что места для парковки становится все меньше, а машин все больше. Гуэрри уже тут как тут и помогает Харальду снять куртку. Тот не противится. Но злость его не унимается. Садясь за стол, он ненароком сдвигает фотографию Джойи. Теперь портрет висит косо. На розовом, с пушком над верхней губой лице Харальда мелькнула ухмылка. Наконец он усаживается и потирает озябшие ладони. Сицилиец слегка ошарашен, его карие оленьи глаза по-детски округляются. Мауди замечает это, и ей становится немного неловко. Гуэрри берет себя в руки, расплывается в улыбке и возвращает маму в строго вертикальное положение.
Кто же он, этот Харальд, до сих пор тенью проходивший через повествование как сводный брат Инес?
Он, как и она, из династии текстильных фабрикантов Ромбахов, которые после падения дома Латуров стали в Якобсроте семейством номер один. Он был усыновлен, поскольку наследника мужского пола ожидать уже не приходилось, и со временем должен был вершить судьбы дома Ромбахов. Но Харальд выбирает не экономику производства, а теологию. В Инсбруке он вступает в сообщество иезуитов, однако вскоре выходит из него. Живет бездельником, ездит на «форде» 1955 года и занимает апартаменты в отцовской вилле на Елеонской, 4. Друзья предпочитают не обсуждать религиозные вопросы с этим высоким, ладным и симпатичным на вид человеком. Дело в том, что стоит завести с ним разговор на теологическую тему, как его светло-серые глаза загораются вдруг фанатичным огнем. Харальд — человек загадочный. Он поставил себе сокровенную цель — прожить весь век в целомудрии, все дни своей жизни. И он ищет нечто. Нечто, потерянное им когда-то на жизненном пути. Он ищет биение своего сердца.
Амрай оторвала взгляд от меню. Ей хотелось бы взять тортеллини в бульоне и маленькую порцию греческого салата. Она не голодна. Амрай обвела взглядом зал, не упустив двух молодых пекарей-пиццайоли возле духовки и их приятно удивленных лиц, на которых она прочла, что ее оценили как женщину. Но возможно, ребята адресовали свои улыбки Инес. Амрай продолжила свой обзор, задержалась на столе, за которым сидели молодые люди в масках, и увидела Лео. Он тут же повернулся к Дженис Джоплин.
