Пузатенький от меня отвернулся, глядя на толпу гуманоидов, ту лапку, которую только что мне тыкал, вверх поднял, — полагаю, он был старший или начальник какой-то. Шум сразу же затих. Затем он опять повернулся ко мне, заглянул в глаза. Послышалось ласковое:
— Что будете пить?
Как говорил друг перед свадьбой, когда женился на двадцатилетней, дела, дела начинались...
Представьте себя на моем месте: вот у вас секретная расписка, секретное спецзадание и спецподготовка, долгий летаргический сон, напряженное ожидание неприятностей, ответственность перед человечеством, а тут на тебе — и голоса в голове звучат, и эта прохладная лапка гуманоида, которую я только что в своей руке держал... Если бы это сон был, то — можно понять, а тут — самая что ни на есть реальность... Один, друзей близко нет, поддержки не от кого ждать. Что будешь пить — спрашивают...
И тогда я заказал...
Правильно, вы правильно подумали насчет моего заказа.
4
Опомнился в комнатах, напоминающих гостиничный номер. Все имелось: и ванна, и туалет, и отдельная комната со столиком с непонятными блюдами, и еще комната, где одна стена была блестящей и матово-серой, а перед ней стоял стул. Сообразил я — видеоэкран.
И еще смекнул, что гуманоиды начинают со мной какую-то игру, и мне ничего не оставалось, как подчиниться их правилам. Пока выбора у меня не было.
Умывшись, зубы почистив, перекусив яствами неземными — это были то ли каши, то ли пюре, непонятно из чего приготовленные, их даже и жевать не надо было, — я сразу же прошел в комнату с матово-серой стеной. Только сел в кресло, как засветился экран и на нем появился уже знакомый мне пузатенький гуманоид. Это был не обычный, а стереоэкран, возникло ощущение, что живой гуманоид маячит перед глазами, ротик его то открывается, то закрывается...
Он находился в какой-то комнате, напоминающей телестудию. И так же, как в телестудии, кто-то невидимый — оператор или режиссер, не знаю, как назвать его, — начал с гуманоидом всякие фокусы вытворять: тот становился то маленьким, то огромным во всю стену, то ни с того ни с сего блестящие глазки свои ко мне приближал, и тогда меня ужас охватывал...
Пускай бы все делалось по-человечески, пусть бы гуманоид ко мне в комнату зашел, за столик сел и разговор со мной начал. Так нет же — он, казалось, был рядом, и в то же время — не было его, каким-то неуловимым становился... И тогда подумалось мне, что не гуманоид главным был заводилой при знакомстве со мной, а все те невидимые операторы и режиссеры, делающие его то большим, то маленьким.
