Правда, прямо перед этим Лютер не удерживается от оценочных суждений:
Южнонемецкий язык – это неправильный немецкий язык. Он забивает собой весь рот и грубо звучит. А саксонский язык звучит тихо и нежно.
Лютер утверждает, что язык, которым он решил воспользоваться в переводе Библии, – не его «изобретение». Он подчеркивает, что употребляет язык саксонской канцелярии:
У меня нет отдельного, особого, собственного немецкого языка. Я пользуюсь общим немецким языком, чтобы меня понимали и южные немцы, и нидерландцы. Я говорю, как это принято в саксонской канцелярии, которой следуют все князья и короли Германии. Все имперские города и княжеские дворы пишут по образцу саксонской канцелярии нашего князя. Поэтому это и есть общий немецкий язык{72}.
Следует признать, что Лютер здесь лукавит: к моменту, когда он переводил Библию на немецкий, язык саксонской канцелярии был еще очень далек от всеобщего распространения. Однако это утверждение стало чем-то вроде самоисполняющегося пророчества: авторитет Мартина Лютера и его переводов способствовал тому, что восточносредненемецкий диалект, которым пользовалась саксонская канцелярия, действительно лег в основу немецкого литературного языка.
Роль Лютера в формировании немецкого литературного языка по-разному оценивается разными исследователями. Романтический взгляд, восходящий к Якобу Гримму, ставит реформатора очень высоко: принято считать, что он фактически стал создателем немецкого литературного языка. Более современные германисты обычно относятся к этому мнению с легким скепсисом, подчеркивая, что один человек, даже выполнивший перевод Библии, но не оставивший после себя авторитетных предписательных грамматик, мог разве что задать направление движения, но не создать литературный язык. В любом случае лютеровский перевод Библии оказался очень влиятельным и популярным: с 1522 по 1533 г. вышло 85 изданий Нового Завета, а полный перевод Библии, изданный в 1534 г., за последующие 50 лет разошелся в 100 000 экземпляров{73}.
Однако если бы Лютер только взял и выбрал один из существующих диалектов на роль литературного стандарта, едва ли стоило бы говорить о нем в этой книге. Однако он действовал куда более тонко: не просто использовал саксонские формы, но и подмешал к ним в удачной пропорции формы других диалектов, так что каждый находил в его Библии что-то свое и мог без особого недовольства перенять его язык. Особенно активно он ориентировался на юго-восточные (баварские) диалекты: например, из пары дублетов
