но в то же время ее хватка становилась все более жесткой, и она медленно, ползком поднималась на колени.
— Ты должен, ты должен,
здесь ад кромешный,
посмотри на меня, на что я похожа,
о, я хочу видеть мир, жить, чувствовать, как ветер играет у меня в волосах,
любить кого-то другого, кроме тебе, мерзавец ты этакий,
я не могу здесь жить!
И вот она уже стояла перед ним на коленях.
Ее большие, костлявые белые руки незаметно добрались до горла Дрейфа и сомкнулись вокруг него.
Он отчаянно пытался вырваться, но внезапно обнаружил, что слишком мал, стар и немощен,
а в теле пациентки скопились столетия гнева миллионов женщин,
она жмурилась и строила гримасы, ее удушающая хватка крепчала с каждым отчаянным выкриком:
— Ты должен! Ты должен! Ты не имеешь права!
Ты ничего не знаешь, я тебя убью,
я тебя…
В глазах Дрейфа стало медленно темнеть.
В ушах странным образом шумела кровь, прилившая к голове,
глаза его, казалось, готовы были вылезти из орбит, он пытался позвать на помощь, но изо рта вырывался лишь слабый стон,
он был убежден, что ему пришел конец,
перед ним прошла вся его жизнь,
сцены и события,
Попокофф, барышня Агнес, старуха в домике,
и только тогда, когда в его легких уже не оставалось воздуха, он
почти нечеловеческим усилием
сумел освободиться и дать женщине пощечину.
Внезапно наступила тишина, словно в воздушном шаре появилась дырка.
Он не понимал, как это случилось,
откуда взялись силы,
но женщина тут же выпустила его, резко оборвала свою речь и открыла глаза.
Дрейф все еще не мог заставить себя сдвинуться с места и с ужасом смотрел на нее, пытаясь понять, вернулась ли она в настоящее.
Она по-прежнему стояла перед ним на коленях, и некоторое время они смотрели друг другу прямо в глаза.
Взгляд женщины был теперь твердым и темным, немного пустым,
а во взгляде Дрейфа читались ужас и отчаяние.
Потом женщина вдруг снова стала собой.
Она заморгала, осмотрелась и спросила с искренним удивлением:
— Где я
и что с вами, доктор,
у вас такой странный вид,
и почему мы здесь стоим?
Дрейф, держась за горло, прошипел:
— Не трогайте меня!
Он стал медленно, на ощупь продвигаться к письменному столу.
Спиной он все время прижимался к книжным полкам, упершись взглядом в стоящую на коленях женщину.
С равными промежутками, чтобы держать ее на расстоянии, он кричал:
— Не трогайте меня, только не трогайте меня!
Женщина вопросительно смотрела на него, послушно стоя на коленях.
Только когда Дрейф оказался в безопасности за письменным столом, он приказал ей снова лечь на диван.
