— Ты меня пугаешь, — тихим голосом ответил шах, побледневший от ужасной новости. Джелаль-эд-Дин никогда не был трусом, в его преданности не было оснований сомневаться. Однако, привычка во всём видеть подвох, возможный заговор против свой власти, заставила Аббаса высказать свои сомнения. — В городе двадцать тысяч опытных ветеранов, шесть тысяч городских стражников. По донесениям первого гонца, русов высадилось на берег не больше пяти тысяч пехотинцев, без коней или верблюдов. Откуда они здесь?
— Гонец сообщает о странных самодвижущихся повозках, которые катятся быстрее скачущего всадника. На этих повозках русы перегоняют любого конного вестника, потому мы не успели получить донесения прежних гонцов.
Шах встал с подушек, на которых недавно лежал, наслаждаясь стихами в послеполуденной неге. Лето в этом году наступило рано, от изнуряющей жары можно было укрыться лишь за толстыми стенами дворца, с окнами, выходящими во внутренний дворик. Там, закрытые от любопытных глаз, под сенью высоких деревьев, рядом с журчащим фонтаном играли жены и наложницы шаха, под бдительным присмотром евнухов. Сейчас, в напряжённом молчании после страшных новостей, весёлый щебет и смех женщин, долетавший до второго этажа, где отдыхал Аббас, казался неуместным. Владыка Персии подошёл к окну, машинально улыбнулся при взгляде на молодых жён, затем перевёл взор на окраину города, хорошо различимую с высоты дворцовых строений. Жаль, окна выходили на север, хотя, дальше двухчасового перехода от города ничего не видно, в любую сторону. Мешали горы, окружавшие столицу.
Добрая четверть часа понадобилась шаху Аббасу, чтобы поверить в рассказ Джелаль-эд-Дина, осмыслить его, и вызвать приближённых придворных, для организации срочного выезда шахского двора из Исфахана. С собой Аббас решил взять верную тысячу телохранителей и десять тысяч дворцовой конницы, самые преданные лично Аббасу войска. Целый час ушёл на подробные распоряжения, понукания и даже гневные угрозы неповоротливым жирным евнухам. За десять лет своего правления шах Аббас ни разу не покидал столицу вместе с жёнами и казной, в такой спешке. Как всегда бывает в подобных случаях, нужные люди оказывались дома, повозки в ремонте, кони и ослы на пастбище. Однако, при виде смертельно бледного шаха, боявшегося сразу двух опасностей, — переворота и плена, дворцовые чиновники даже не пытались спорить с Аббасом. Выгнав последнего евнуха, шах обессиленно плюхнулся на подушки, но, снова вскочил, в нервной встряске. Только сейчас, разогнав всех подчинённых, Аббас понял, насколько близок он к смерти и потери трона.
