— Очень хорошо, — ответил Клид.
— Во всяком случае, тогда я не засомневалась… Все всплыло в памяти, когда шпики задавали мне вопросы. Все это их чертовски заинтересовало, как выражаются у нас. Они спросили меня, видела ли я его физиономию. Конечно нет, ведь он был ко мне спиной. Это их очень раздосадовало. Они спросили меня о его одежде: была ли у него шляпа, был он высокий или маленький, или что-то среднее; не заметила ли я чего-нибудь особенного; слышала ли я что-то, когда он был в номере — ссору, выстрел. Нет, я ничего не слышала. Это тянулось бесконечно. Затем они дали мне подписать показания и кто-то из них сказал: «Вы наш свидетель номер один. Ничего не говорите об этом журналистам, ясно? Ни вашим коллегам. Никому. Возвращайтесь к себе. Вы ангел…» Он еще долго говорил. Я думаю, что комиссар был рад узнать, что у убийцы не в порядке с ногами.
Клид наконец поднялся. Лоду не понравились слова «шпик» и «ангел» и ему ничего не говорила сцена, к которой так готовились.
— Полагаю, мне пора вас покинуть, — сказал Клид. — Я отправляюсь спать.
Он надел свое пальто в прихожей и вернулся пожать им руки. Лод изобразил беспокойство.
— Сможете ли вы найти дорогу самостоятельно? Я не могу вас отпустить одного. На машине я за пару минут…
Клид жестом остановил его.
— Будьте покойны. Оставайтесь с Роз-Мари. И ведите себя прилично. Она храбрая девушка.
Он застегнул пальто.
— И потом, — сказал он, — у меня отличная память. Я знаю вашу дыру как свои карманы.
Роз-Мари еще была в состоянии возражать.
— Вы неблагодарны. Это не дыра.
Клид послал ей воздушный поцелуй.
— Конечно, детка. Это важный город, Орлеан. Он напоминает мне Бекон-ле-Брюйер. Спокойной ночи. Постарайтесь увидеть приятные сны.
Он уже был в прихожей и закрывал за собой дверь.
— Кстати, — спросил он, не оборачиваясь, — вы не сказали, в котором часу вы закончили уборку в номере 19?
— Было что-то около часа. Без пяти…
Горничная только что ушла. Жюльетта Дравиль некоторое время слышала ее удаляющиеся по лестнице шаги. Девушка спускалась быстро, торопясь на свидание. У нее свободный вечер, для нее жизнь продолжается.
Она немного поплакала с Жюльеттой, из солидарности, потому что она любила свою нетребовательную хозяйку. Затем задумалась о себе, о своем нынешнем женихе, сообщившем, что наследует нотариальную контору в провинции («Ну, вообще-то у меня будет время; я не тороплюсь последовать по его стопам»), всем своим видом давая понять, что она имеет дело с человеком из семьи с достатком.
