— На запань! — приказал он. — Будем сами делать коридор.
— Опять под дождь гонишь? — по-птичьи семеня, подкатился к Федору Никиша. — Ты что — за людей нас не считаешь?
— Отойди, Никиша, не мешай, — легонько оттолкнул его Елизар. — Пошли, мужики!
Федор оказался в середине идущих. Оглядываясь, считал. Одиннадцать человек. Все, за исключением Никиши. Черт с ним. Пусть сидит под брезентом.
— Эх, и шпарит, — зябко ежились спросонок сплавщики.
— Ничего, дождь не дубина, а мы не глина, — отшутился дядя Елизар.
Начали дружно. Одни подводили к запани готовые звенья коридора, другие делали новые, временные.
Вскоре на стук топоров притащился и Никиша. Посмотрел, спросил:
— Где мне вставать?
— Что, скушно одному? — поглядел на него бригадир.
— Дык как не подчиниться?..
— Только по подчиненью и можешь?
— Ты погоди, Федор, — поднял Никиша руку-коротышку. — Я, милок, не токо тебя, а и покойного батьку твово знаю. Тоже, бывалочи, больше всех ему надо было. А что заколотил, какие палаты каменные?
— Батю ты не трогай, Никиша! — повысил голос Федор. — Ха, палаты! Он за свою жизнь не меньше миллиона кубометров леса провел по реке. Это подороже всяких палат.
Никиша потоптался и отошел от бригадира. Кто-то сунул ему в руки багор и послал на подмогу к Елизару, который делал новое звено.
Под дождем скоро намокла тужурка. Никиша хныкал, ворчал.
Елизар не вытерпел, бросил сердито:
— Всю душу ты вымотал мне своим нытьем. Перестань!
— Заноешь! Ему-то, Федору, что: выслуживается перед начальством. Явился, мол, заметьте меня… Ну и нажимает на всех.
Егор выпрямился и закачал головой.
— Паскудный же ты мужичонко, Никиша. Ох, и паскудный. Уйди лучше. Сделай милость, не мозоль глаза. Ну, брысь!
Никиша попятился. Поглядел на других мужиков, ища сочувствия у них. Но ни у кого в глазах не увидел этого сочувствия. В бессильной злобе сжал кулаки: «Ладно, мокните тут, мокните. Все равно ничего у вас не выйдет. Ничего!»
Ушел.
А вдогонку ему доносился стук топора, перебивающий шум дождя.
* * *
…Оксана, Оксана, добрая душа! Где ты теперь?
После первого рейса она снова уехала кашеварить на одно из верхних плотбищ, а Федора оставили на нижнем рейде формировать новые плоты.
Уехала — и никаких вестей. Как в сказке: ласточкой влетела в жизнь Федора, немножко растопила горе и улетела.
Но, может, это и лучше? Вспоминал, как она говорила последний раз: «Жинку не забижай — пиши ей!»
Написал и деньги послал. Да вот ответа никакого. Хоть бы одну-единственную строчку! Он-то переборол себя, взялся за карандаш, а она не стала. Так кто же кого «забижает»?
