Он гнусно рассмеялся.
— Благодетель человечества. Машинка для укорачивания чересчур прытких… Она нас уже три раза навещала с тех пор, как я здесь… Конечно, приходится ради этого рано вставать, но уж зато какое зрелище… Скоро она снова приедет… Через пару недель… У нас уже и клиент есть на машинку для стрижки. Какой-то гражданин, который шлепнул двух мусоров, представляете, какой неосторожный! У него, наверное, крыша поехала, у этого типа! Он воображает, что Президент его помилует. Еще чего! Жизнь легавого священна!
Он говорил, упиваясь своей властью, жестокостью описываемых им сцен.
Наконец он встал и маленькими шажками направился к двери.
— Мне нужна тишина! — заявил он. — Понятно?
Дверь захлопнулась. В замке заскрипел ключ.
— Привет, — сказал Ал. — Хорошие были каникулы?
— Ничего, спасибо…
Франк внимательно разглядывал своего сокамерника.
— Какая у тебя цветущая физиономия, ты прямо как на курорте побывал…
— Да ну!
— Уж во всяком случае, пребывание в этой дыре не могло подействовать на тебя так благотворно. Я так полагаю, инцидент подстроен специально, чтобы ты мог немного отдохнуть. Небось здорово надоело торчать здесь, а?
Ал встал перед Франком.
— Опять за свое?
В голосе его звучала грусть, удивившая Франка.
— Посмотри на свет, — попросил Ал.
— Что ты там еще придумал?
Он машинально повернул голову в направлении форточки.
— У тебя нормальные глаза.
— Что значит «нормальные»?
— Они нормальные…
— Какими ты хочешь, чтобы они были? Косыми?
— Нет, но они должны бояться света. За восемь дней, проведенных в темном месте, глаза должны привыкнуть к темноте. Вот, взгляни на мои.
Он выставил свое лицо на свет. Под действием света глаза мигали и слезились.
— Ну и ухваточки у тебя, — вздохнул Франк, вновь ложась. — Да был я там… С этими погаными крысами… — он показал свой правый тапочек, у которого не хватало куска подошвы.
— Они готовы были сожрать меня! Чуть жизни нс лишился в этом чертовом карцере!
Ал взглянул на тапочек и покачал головой.
— Да, вижу… Мы здесь как в прошлый век попали… Карцеры с крысами! Кому рассказать, не поверят! В двадцатом веке!
— Да ладно тебе, со своими веками, — бросил Франк.
— А надзиратели… Накидали нам ни за что ни про что… Как тебе это нравится?
— Знаешь, все время будут люди, бьющие других людей, так было и так будет… В конце концов, надзиратели, издевающиеся над заключенными, ненамного хуже заключенных, пытающихся перегрызть друг другу глотку!
— Что?
— Ты так не считаешь? — настаивал Франк.
