— Ничего себе! — Тураев был готов услышать всё, что угодно, но только не это. — Ладно, пусть так. Значит, думаешь, его убрала Карина?
— Да что я думать могу? — замялся Степан.
Между прочим, он мотнул головой в сторону пивного бара. Автомобилей на проспекте почти не было, и они перешли дорогу наискосок.
— Я — монтажник, брат — повар. Мы не в состоянии разобраться в случившемся с батей. А мама ночами не спит, хочет убедиться, что батя не оказался жертвой покушения. Якобы его закодировали там, в салоне, в чьих-то преступных интересах, причём сделала это именно Карина. А как докажешь?
— Получается, мать знает, что отец изменял ей с колдуньей?
— Нет. Об измене батя случайно с Мишкой пооткровенничал. А я с Кариной пару-тройку раз по телефону говорил. Она звонила к нам домой и напоминала, что бате нужно пожаловать на очередной сеанс. А я наблюдал за ним и видел, что он во время разговора с Кариной преображается. На глазах молодел, прямо-таки искрился страстью, как под высоковольтным напряжением. Когда мать лезла в бутылку, отвечал, что лечится для её же блага.
Степан тёр ладонью щёку и морщился, словно у него болел зуб. Они с Тураевым стояли у дверей бара и жадно курили.
— Ты думаешь, что я здесь смогу помочь? — удивился Тураев.
— Если ты не сможешь, то у других тем более ничего не выйдет. Короче, я себя исказнил за пассивность. Нужно было мне с предком поговорить по душам. А матери не стоило вспоминать их скандалы двадцатилетней давности, бабку нашу по отцу костерить и всех её родственников. Мог батя и очухаться, не прыгать с лоджии. Похоже, он просто не верил в то, что нужен нам. В кругу семьи он мучился от одиночества.
— Карина — настоящее имя этой колдуньи? — обречённо вздохнул Тураев.
— Понятия не имею. Но адрес её салона могу дать.
— Непременно. А ты знаешь кого-нибудь из отцовских недоброжелателей по имени? Говоришь, что такие были…
— Да бандита батя пару лет назад окунул, — неохотно, обдумывая каждое слово, отозвался Степан. — Прикинь, за нужный приговор батя мог срубить сто тонн «зелёных»! Да лучше бы взял, поборник справедливости! Всё равно того козла отпустили, Грошев его фамилия. Зовут Геннадием, отчества не знаю. А судили его за кучу разных подвигов, в том числе за похищения и убийства людей. И братки его пахану под стать. Ты бы фейс его видел! — По щекам Степана катались желваки, а глаза смотрели сухо, режуще. — Грозил батю раздавить, как таракана. Мать уверена, что это — его работа. Но, мне кажется, виновата депрессия.
