— Имени не ведаю, но внешность описать могу.
Уже рассвело, и москвичи, люди благочестивые, тянулись, позёвывая и протирая глаза, на заутреню. У Москворецких ворот, что напротив Мытного двора, в церкви Спаса, народа собралось немного. Троицкий собор на Рву, храм Василия Блаженного, перетянул прихожан к себе, приманил полированными металлическими маковками.
Пришедшие молились тихо и благолепно, не глядя по сторонам.
Никому не было дела до стройного мужчины в иноземном одеянии, как видно, небогатого дворянина, может, и ливонского, но перешедшего в православие. Мужчина стоял перед старинным закопчённым образом, погруженный в молитву.
Или — изучая изображённое на иконе. Не образ святого, но что-то у его ног. Условное, но понятное изображение Кремля. Стены, соборы, дворец, построенный ещё при отце нынешнего царя, князе Василии Третьем.
Отливающие зеленью глаза прихожанина проникали за пределы рисунка. Взор скользил над Соборной да Ивановской площадями, искал что-то.
Или кого-то...
Адской твари просто проникнуть в закрытое помещение... Просто найти нужного человека. Не требуется для этого помощников. Но так приятно приумножить зло на земле!
Эту икону Риммон почувствовал, как только объявился в Москве. И не важно, что было не так... Важно, что демон отыскал.
Демон Риммон искал сейчас через икону исчезнувшего гонца. Что за страна, всё самому делать приходится, никому доверять нельзя!
Вот и бревенчатое здание в углу Ивановской площади, вот подклеть, пыточная, как видно. Вот дыба, и тело на ней, головой вниз. Всё-таки варвары эти московиты, варвары, судари мои, и не спорьте!
Что же говорит несчастная жертва тиранства московского правителя?
Демон вслушивается в то, что шепчет икона.
— Имени не ведаю, но внешность описать могу. Видом он ливонец, из лютеровых последователей, одевается скромно...
Уж не его ли описывает Даниил, уже дважды предатель? Риммону несложно изменить обличье, но он привык к этому телу.
Неужели какой-то смертный может нарушить планы демона, уступающего силой Сатане, но превосходящего могуществом не только любого человека, но и разом всю эту страну, суровую и скучную?
Риммон сложил ладони, совершенно обычно для храма.
Молится человек, просит что-то у Господа, как и все мы, грешные.
Только в ладонях Риммона как-то оказалось сердце Даниила, живое, бьющееся, рвущееся на свободу. Демон легонько сжал ладони.
Даниил всхрипнул, дёрнулся на дыбе.
— Что с тобой? — изумился Грязной.
