— Страсть можно регулировать разумом, — проговорил Молчан, скидывая с помощью Анарды сапоги для верховой езды, удобные и для пешего передвижения по грязным улицам Лондона. — Главное — не потерять его. А Джейн... Она напоминает мне Химеру, описанную греческими и римскими авторами. Ты слышала о ней?
— Нет.
— Дикая коза, змея и львица. Можешь представить себе зверя, совмещающего в себе черты этих существ?
— Н-н-ет, наверное...
— Да, это очень сложно, признаю. Вот и стала Химера образом всего невозможного, меняющегося... Так и Джейн — то любящая и покорная, то чужая и далёкая...
— Может, она ждёт от тебя большего? Чтобы не скрывать больше любви, к примеру? Для тебя же служба важнее, чем она, не так разве?
Молчану нравилась Анарда. Уроженка одной из южных стран, Испании или Италии, невысокая, с глазами-оливами, налитым упругим телом, она разжигала желание уже одним своим присутствием.
Ещё больше она привлекала московита умом — жёстким и безжалостным. Мужским, как тогда считалось.
— Может, и ждёт. Но знаешь, что писал о Химере Вергилий? Что она сжигает своим дыханием любого, кто осмелится к ней приблизиться А мне ещё рано погибать.
— Почему же — рано?
— Может, потому, что провёл с тобой не все ночи, отведённые судьбой?
Анарда улыбнулась. Неярко, уголками губ. Работа в борделе отучала от излишних проявлений чувств; это не нравилось большинству клиентов, желающих одного.
Тела, но не души.
— Знаешь, что я подумал? Что мне нравится проводить с тобой ночи...
Молчан так и не смог привыкнуть к имени девушки, называя её более мягко и мелодично, как сам считал, — просто Нари. Не привык и к тому, что Анарда говорит о себе, как о мужчине. Однажды он поинтересовался, отчего так, и услышал в ответ:
— Как бы объяснить... Внутреннее содержание другое. Такая вот среднеполость получается — телом женщина, а умом... Соответственно, общаться с такими созданиями сложно, у них заклятия иные, чем у обычных девушек. «Ты та-а-кая необычная. Я тебя люблю!»... а им подавай информацию, новую или под новым утлом. И ум, — Анарда постучала по гриве густых рыжеватых волос, — такой, что обычной девушке иметь стыдно. Это очень долгая история, Эндрю...
Андрею нравились умные женщины. В этом с позиции шестнадцатого века было нечто извращённое, но Молчана подобное не смущало. Такие женщины могли дать большее, чем простые плотские утехи, большее для разведчика — могли поделиться информацией.
