Но Елена словно взбесилась, требовала одного — обоих братьев умершего Василия извести! Всех, кто им служит или служить желает, уничтожить! Особо злилась на самого Юрия и на жену младшего брата Андрея княгиню Ефросинью.
— Эта-то что?
Глаза Елены зло блеснули:
— Удавить вместе с её щенком! — И глухо пробормотала, дядя едва расслышал: — Чтоб не болтала обо мне дурного!
Брата умершего Василия III князя Юрия Дмитровского и всё его окружение ждала незавидная судьба. Сам Юрий был закован в оковы и помещён в мрачную темницу, где умер медленной голодной смертью.
Княгиня нервно теребила в руках край большого плата, которым покрыта голова. Со всех сторон приносили неприятные вести — князья, бояре и воеводы расползались кто куда мог. Литовские войска стояли у границы, нацелившись на Чернигов и Смоленск. От Сигизмунда Елена не ждала ничего хорошего, но никак не представляла, что война с Литвой начнётся так скоро. А тут ещё измена в войсках! Многие воеводы и боярские дети бежали в Литву, рассудив, что служить литовке, самовольно усевшейся на московский престол, ничуть не лучше, чем служить самой Литве. Михаил Глинский скрипел зубами, он понимал, что племянницу не любят в Москве, по не думал, что настолько! Москва потеряла свою притягательность для очень многих. И не без помощи злой, надменной литовки, быстро опорочившей супружеское великокняжеское ложе.
Елена расправилась с изменниками с неженской жестокостью. Помогая ей в дознании и розыске, дядя упустил из виду своё собственное положение, которое вдруг стало шатким.
Началось всё из-за того же Телепнёва. В очередной раз услышав краем уха, как поносят его племянницу за блуд, Михаил Глинский не выдержал и отправился поговорить с вдовой княгиней. И у самой её опочивальни встретил Ивана Телепнёва! Тот хорошо чувствовал своё особое положение при княгине, едва склонил голову перед старшим его по возрасту и положению Глинским, точно одолжение делал. Это разозлило дядю правительницы ещё больше.
— Почему подле тебя снова этот конюший?! Так-то ты блюдёшь мужнину честь?
Елена приподняла бровь, выражая крайнее недовольство:
— Телепнёв во главе Боярской думы ныне стоит! Советуюсь я с ним.
— По ночам и в опочивальне?!
— То моё дело! — резко оборвала дядю правительница.
— Нет, не только твоё! Известно тебе, что блудницей на Москве зовут? Словами непотребными поносят?
— А вот ты и разберись с теми, кто поносит, вместо того чтобы мне плакаться! — Глаза Елены метали молнии.
