Дороги покрыты разжеванным снегом, дороги покрыты грязью. Сани хлюпают по лужам. Стоит ли ездить зря в такую пору?
Но хмурый, — словно трещит у него голова с перепою, а опохмелиться печем, — погоняет Архип Мухортку, торопится в Верхнееланское. Он знает, что торопиться не к чему, что все кончено, но не может удержаться и нахлестывает коня.
Когда весть о гибели Ксении добежала до Моги, Архип в первую минуту вскипел и рассердился:
— Хлопаете! Зря хлопаете!.. — разъярился он. — Не поверю я, чтоб Ксения руки на себя наложила!
Но поверить пришлось, и Архип затих, растерянно замолчал и стал избегать разговоров о Ксении.
И только Василисе сказал:
— Опять обманула меня Ксения...
— Как так, Степаныч? — не поняла его жена.
Но он не объяснил ей смысла этих слов.
Через несколько дней Архип, все время обретавшийся в непривычной для него задумчивости, запряг коня и только в последнюю минуту, вваливаясь в сани, сообщил Василисе:
— Съезжу я, старуха, хоть теперь туда, в Верхнееланское... Поспрошаю, как да что...
Архип нахлестывает коня, въезжая в Верхнееланское, и к Ксеньиной избе подъезжает быстрой рысцой. Заплаканная и осунувшаяся, постаревшая Арина Васильевна встречает его со слезами.
— Вот, Архип Степаныч, не захотела Ксеночка на свете белом жить. Руки на себя наложила. Срамота-то какая! грех-то какой!..
Старухины слезы гнетут Архипа, он отворачивается от нее и с внешней суровостью ворчит:
— Что ж теперь-то слезы лить?.. Слезами тут никакой помощи быть не может!.. Надо бы ране глядеть...
— Да глядела я! Глядела, Архип Степаныч!.. Да какие мои старушьи силы супротив ее итти были!?..
Слезы снова заливают лицо Арины Васильевны. Не переставая плакать, начинает она рассказывать о последних днях жизни Ксении.
Архип сумрачно слушает.
В этот же день возвращается он обратно домой. Долго кряхтит и отмалчивается на расспросы Василисы. Потом идет к Аграфене.
— Письмишко бы мне опять в город бы послать надо! — заискивающе говорит он девке.
И долго диктует путанное и пространное письмо Коврижкину. А под конец отдельно для Васютки:
«...Образуйся, Василей Архипыч, в науке крепким человеком. Чтобы тебя никакие заковырки в жизни не сбивали. Закручивай молодые твои годы в настоящем образовании и слушайся правильных умных людей...».
32.
Опущенное в синий почтовый ящик письмо идет в волость, оттуда треплется в чьей-то сумке до Верхнееланского. В Верхнееланском, в сельсовете его ощупывают многие руки и чьи-то глаза ухватывают неровные строчки адреса:
