Синестра, похоже, не приняла это близко к сердцу. Она оглядела мантию Тзигоны и изогнула крашенные губы в полуулыбке:
— Ученик мага-вызывающего? В прошлую нашу встречу Вы были состоявшимся иллюзионистом. Превратности судьбы, полагаю?
— Всяко бывает. Видели бы Вы меня час назад.
— Я бы не отказалась, — в глазах Синестры зажглись огоньки. — Уверена, это пролило бы свет на многое.
— Простите?… — Тзигона скрестила руки на груди.
Волшебница протянула клочок пергамента:
— Это записка от Кассии, королевского джордайна. Она написала мне незадолго до смерти, выставив тебя воровкой. Это так?
— Она мертва. Это действительно так.
Синестра недовольно зашипела:
— За моей спиной что, стоит-прохлаждается отряд городской стражи? Если ты признаешься в воровстве, я буду только в восторге!
Странная встреча начала приобретать для Тзигоны смысл.
— Вам нужен вор, чтобы заполучить что-то?
— Можно сказать и так. Я хочу нанять вора, чтобы научиться его ремеслу.
Тзигона осмотрела женщину с головы до ног. Ее волосы были уложены в аккуратные локоны. Целое состояние из синих топазов сверкало на груди, гармонирующее с голубым муаровым[4] платьем и туфельками.
— Зачем Вам красть? У вас своего добра предостаточно.
— В том и беда! Я могу позволить себе все, что душе угодно. И мне это так опостыло, что сил нет терпеть, — заявила женщина. Она резко поднялась: — Давай пройдемся.
В молчании они пошли по усаженной деревьями улице. И несколько мгновений спустя Тзигона решила вернуться к разговору о деле:
— Так что Вы бы хотели вернуть?
— Свой рассудок, — ответила Синестра прямо. — Меня снедает тоска и обыденность; еще немного — и я буду с криком носиться по улицам!
— Поступите как любая другая избалованная аристократка. Заведите любовника.
Синестра подняла иссиня-черную бровь:
— Я говорила, что я уставшая, а не глупая. Разве я не упоминала, что замужем за прорицателем? Он не особо одаренный, но достаточно способный, чтобы подкармливать собственную подозрительность.
— Короткий поводок? — проронила Тзигона с сочувствием.
Волшебница поддела пальцем и оттянула ожерелье, изобразив петлю на шее:
— Мой лорд Беладжун опутал меня заклинаниями, препятствующими таким попыткам.
— И почему вы считаете, что Вам удастся воровство?
— Потому что этого старик Беладжун от меня не ожидает, — ответила Синестра. Она тяжело вздохнула: — Словом и ветром присягаю, мне надо нарушить хоть что-то, иначе я сойду с ума!
Поскольку Тзигона лучшую часть дня провела в облике оборванца, отлынивая от занятий ради того, чтобы творить одну проказу за другой, чувства волшебницы были ей понятны. Она в задумчивости покусала нижнюю губу:
