Все же их голоса различались, и даже внешне между королевой и девушкой не было никакого сходства. Ему просто мерещилось на пустом месте! Маттео пообещал Тзигоне помочь найти ее мать и теперь, конечно же, будет видеть знакомые черты в любой женщине, которую повстречает. Загвоздка еще в том, что Тзигона, с ее поразительным умением пародировать и подвижным, выразительным лицом, могла при желании прикинуться кем угодно. Без сомнений, ей бы удалось походить на половину женщин Халруаа!
Шатаясь, из таверны вышли двое хихикающих любовников и поплелись вниз по улице, помогая друг другу не упасть; Маттео рассеяно обошел их стороной. Стоило ему свернуть в узкий переулок позади таверны, как хрупкая фигура зашевелилась в тенях, а перепачканное лицо повернулось, проводя его взглядом.
Джордайн продолжил прогулку, подметив звук мягких шагов позади. Он не был особо удивлен, когда почувствовал легкое прикосновение к рукоятке своего серебряного кинжала.
Маттео резко перехватил хрупкое запястье. Одним движением он выкрутил воришке руку за спину так, что запястье пойманного находилась высоко вверху. Джордайн оттеснил пленника вглубь переулка. Все это время он старался действовать незаметно, как можно тише и без лишних движений. Законы страны сулили ворам жестокое наказание.
Кажется, паренек это понял. Он вел себя тихо, без сомнения, надеясь сбежать, как только они окажутся вдали от любопытных глаз.
Маттео препроводил юнца за груду ящиков.
— Тебе нечего меня бояться, — сказал он мягко. — На воровство подталкивает великая нужда. Если это действительно так, говори прямо. Обещаю, я сделаю все, чтобы помочь тебе.
— Ну, раз ты предложил, то у меня чешется меж лопаток, а я никак не дотянусь дотуда, — отозвался знакомый голос, богатый контральто, еле сдерживаемый от смеха.
Привычные чувства колокольчиками зазвенели внутри Маттео: изумление, привязанность, раздражение, смесь досады и восторга — как тогда, когда он становился жертвой очередной проделки Андриса.
— Тзигона… — пробормотал он удивленно и выпустил «оборванца», который тут же развернулся к нему лицом.
Даже сейчас, будучи хорошо знакомым с девушкой, Маттео с трудом узнавал ее в гриме. Она размазала по лицу темную мазь, чтобы придать коже оттенок загара, и на одной распухшей щеке желтел след большого синяка. Смочив слюной небольшой клочок тряпки, она вытерла лицо, после чего стала более узнаваемой.
Тзигона схватила обеими грязными руками юношу за волосы и притянула к себе. Звонко чмокнув его в переносицу, она небрежно стерла остаток грима, который оставила после себя.
