Так вот в чём дело! Оказывается, я напрасно пыталась остановить своё сердце.
- Я этого не знала, - тяжело вздохнув, неохотно призналась я.
Еваниэль прошла в комнату, присела рядом со мной на диван. Как всегда, она обалденно приятно пахла Лесными Жемчужинками, и этот родной, с детства знакомый запах чуть-чуть ослабил внутренне напряжение. Она погладила меня по голове и, наклонившись, поцеловала в нос. Вообще-то эльфы не любят ничьих прикосновений, но мама не эльфийка, у неё свои представления, что хорошо, а что плохо, и в нашей семье мы привыкли к тесному телесному контакту. От её ласки горькие слёзы опять наполнили мои глаза.
- Давай, детка, расскажи мне, что случилось. Один ум хорошо, а два лучше. Вместе мы обязательно найдём наилучший выход из любого положения, - сказала она.
И столько уверенности я услышала в её голосе, что невольно подумала - и правда, чего я раньше-то с ней не посоветовалась? Стыдно? Так теперь ещё стыднее!
Несмотря на очень молодой возраст моей матери, из-за которого мы воспринимались почти как ровесницы, она, благодаря другой, иномирской физиологии, родила нас, своих детей, очень рано. Но, мы никогда не воспринимали её как подружку. Она всегда была для нас безусловным авторитетом. Мы безоговорочно принимали её старшинство, мудрость, превосходство во всём, гордились ею и тем, что мы её дети. Впрочем, и к отцу мы испытывали аналогичные чувства, но это-то и понятно, ему уже почти двести пятьдесят лет, и он один из самых сильных магов в Эльфийском Лесу.
Где были мои мозги? Почему я не хотела с Еваниэль обсудить свои возникшие проблемы? Что за крокодилье упрямство на меня накатило? Неужели и правда половое созревание и гормональная буря, его сопровождающая, заглушает здравый смысл?
Еваниэль взяла меня за руку, ласково поглаживая большим пальцем моё запястье, кажется, влила в меня немного Силы и поторопила:
- Ну, рассказывай.
И как будто плотину прорвало. Я, то морщась от недовольства собой, то плача от жалости к себе, подробно рассказала ей всё о том, как протекала моя семейная жизнь. Как я одновременно любила и ненавидела, притворялась внешне послушной, при этом временами сгорая от бешенства внутри. И к чему всё это, в итоге, привело.
Закончив свой рассказ, я внутренне сжалась, ожидая заслуженного упрёка, что меня об этом предупреждали и пытались удержать от неверного, необдуманного, поспешного шага.
Но, как всегда, Еваниэль поступила неожиданно. Удивлённо вскинув брови, она спросила:
