— А про проклятие можно подробнее? — попросила Адриана. Про господина Беннетта и его семью она расспросит потом, да и зачем горбунья в дом лазила, тоже не так уже интересно.
— Проклятие обыкновенное, как любое другое подобное. В графских летописях прописано, — продолжила рассказывать та, — прокляла своего мужа за измены одна из графинь. Любвеобильные были мои предки — много их незаконнорожденных дочерей и сыновей тут по окрестным деревням проживало. Графиня сама же ни разу не понесла даже от своего супруга, в те же летописи занесено. То ли бесплодна была, то ли граф не прикасался к ее телу, история умалчивает. Говорят, однако, что безобразна была графиня, может, поэтому красавец-граф и не хотел появления на свет некрасивых наследников… Мол, проклинаю тебя и все такое прочее. «И даже красавица-супруга этому помочь не сможет, а только красавица-дочь», — сказала графиня перед тем, как уйти в лес и сгинуть навсегда. Только стали в роду графском рождаться уродцы и убогие один за другим.
— А как же наследники? — не утерпев, перебила рассказчицу Адриана. Насколько ей было известно, все мужчины в графском роду были внешне вполне себе приятными.
Та кивнула и продолжила: — И прежде чем зачать сына-наследника, каждый граф должен был дожидаться рождения красавицы-дочки, чтобы снять с себя проклятье.
Наверное, так случилось бы и в тот раз. Если бы не горб и болезненная худоба, то сестра Хукса Беннетта была бы писаной красавицей. Адриана с нескрываемым любопытством рассматривала горбунью.
— А у графа, вашего отца, сыновья были? — спросила она.
— Нет, не случилось. После моего рождения граф заболел, слег и умер, я уже говорила. Он очень ждал рождения дочки.
— А кто стал наследником? Новым графом? — не унималась Адриана.
— Его кузен, двоюродный брат, — пожала плечами горбунья.
— Чаю хотите? — неожиданно предложила «племянница». — И мы с вами так и не познакомились. Адриана Кермит.
— Калей Беннетт, — вздохнула горбунья в ответ.
— Беннетт? — вопросительно протянула девушка. — Супруг вашей матери дал вам свою фамилию?
— А куда ему было деваться? — усмехнулась Калей. — Никто бы все равно не поверил, что такая уродка, как я, могла уродиться у графа и его любовницы, писаной красавицы. Сам же он, муж моей матери, был пусть не страшен, но и не красив, как граф.
— А в дом зачем приходишь? — спросила Адриана наливая чай и ставя на стол булочки, оставшиеся от обеда. Ему почему-то казалось, что Калей непременно должна быть голодна. Не зря она такая худая.
