Неожиданно ущелье раздвинулось, являя взору небольшую, зелёную долину, со всех сторон окружённую горами. По левую сторону лепилась к скалистым кручам деревенька. Увидев дымки над крышами, я с облегчением вздохнула. Наконец-то отдых, тепло, еда. Как же я ошибалась! Вместо тёплой печки, о которой я мечтала, завидев жильё, мне пришлось довольствоваться старым сараем, в котором хранилась сельскохозяйственная утварь. Туда меня загнали всё теми же рогатинами. Похоже, мохначи опасались дотрагиваться до своей пленницы руками. Ни сухой одежды, ни еды, ни воды мне не дали. Сарай продувался насквозь через широкие в два пальца толщиной щели. Несколько пыльных мешков, очевидно из-под картошки служили мне подстилкой. Я попыталась в них завернуться и хоть немного согреться. Бесполезно. Тело продолжала бить сильная дрожь, желудок сводило от голода. Уснуть или хоть на какое-то время забыться из-за пережитых потрясений не получалось. Они что там с ума сошли? Я так недолго протяну.
Снаружи послышалась возня, крик, ругань. Я замерла, ожидая, что сейчас будет. Дверь сарая приоткрылась, в образовавшуюся щель забросили одеяло, кусок хлеба и поставили миску с водой. Как собаке…или кто у них там лакает из мисок. Больше всего я обрадовалась одеялу. Чёрствый хлеб, извалявшийся в пыли, пришлось сначала, как следует, очистить. Вода была жутко холодной, очевидно колодезной, я сделала лишь пару глотков. Долго куталась в тонкое, дырявое одеяло. Окончательно согреться всё равно не получилось. Не заметила, как уснула.
Проснулась утром больной. Знобило, голова кружилась, в груди неприятно жгло. У двери помимо миски с водой, стояла ещё одна с чем-то напоминающим овсяную кашу. Я не притронулась к еде. Понимая, что в моём состоянии необходимо больше пить, не смогла заставить себя подняться и подойти к воде. Лежала и смотрела в стену, ощущая внутри полное безразличие к происходящему и бесконечную усталость. Неужели я сдалась? А как же Сашка, родители? Сознание то и дело затуманивалось, мне чудилось, что я встаю, иду к дверям, беру миску, пью…Похоже, от высокой температуры начался бред. Не знаю, сколько времени я так пролежала. Извне доносились голоса, лай собак, ржание лошадей. Однако близко к сараю никто не подходил. Сквозь щели я видела, что вновь начало темнеть, когда послышался приближающийся шум. Вспомнили о пленнице? Обед же мне так и не принесли.
Вдруг, один из голосов показался мне знакомым. Я даже дёрнулась, чтобы подняться. Голова отозвалась острой болью, и я осталась лежать. Дверь резко распахнулась, на пороге возник кейсер. Его лицо было перекошено от бешенства, глаза сверкали. Позади в согбенных позах сильно провинившихся замерли мохначи. Звякнули миски, пинком откинутые прочь.
