* * *
Очень любил Виктор праздничные парады на Красной площади. Его отец в майские и ноябрьские
праздники получал пропуск на гостевую трибуну и всегда брал его с собой. Но на майский парад
сорок первого года, когда Виктору уже минуло семнадцать и он получил паспорт, Георгию
Николаевичу пришлось похлопотать о втором пропуске.
И вот они вместе идут светлым майским утром по нарядному и красочно украшенному
Замоскворечью. На фасадах домов — красные флаги, на административных зданиях — портреты
вождей и плакаты. Нарядно одетые люди спешат на свои сборные пункты, настроение у них
праздничное. Уличные репродукторы разносят звуки маршей и песни хора имени Пятницкого. В
голубом высоком небе широкими кругами ходят голуби. Среди них выделяется своими "финтами"
знаменитый замоскворецкий красавец турман по прозвищу Федька Вертун... Сын обратился к отцу:
— Смотри, что выделывает наш Федя.
Они приостановились и, задрав головы, некоторое время любовались свободным, красивым
полетом золотистых от солнечных лучей птиц.
— Чей же этот красавец? — не без тайной зависти спросил отец, который в годы своего
шахтерского детства на донбасском руднике был заядлым голубятником.
— Его гоняет дворник Ахмед, — ответил Виктор, — знаменитый голубятник.
Глядя на замысловатые " кренделя" турмана, Георгий Николаевич задумчиво проговорил:
— Хорош! Артист! Очень хорош! — Они постояли еще немного, наблюдая за полетом голубиной
стаи, и продолжили свой путь на Красную площадь.
У Черниговского переулка им навстречу попался один из школьных приятелей Виктора. Он
приветственно поднял крепко сжатый кулак и весело на всю улицу провозгласил:
— Привет, маркиз! Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Виктор с опаской покосился на отца, а он, провожая насмешливым взглядом паренька, спросил:
— Уж не тебя ли стали так величать?
— Меня, — неохотно проговорил Виктор.
— И ты терпишь?
Виктор промолчал, надеясь, что отец отстанет. Но Георгий Николаевич не унимался:
— Но почему маркиз, а не граф или... князь!
— Уж так получилось, — недовольно пробормотал Виктор и, помолчав, добавил: — Бывают
клички и похуже... А знаешь, как зовут того паренька?
— Как же зовут этого веселого борца за пролетарскую солидарность?
— Халой!
— Халой?! — удивился Георгий Николаевич. — Аппетитная кличка. Но почему же вдруг Халой?
