Товарищ Сталин на февральском Пленуме что сказал? Помните? Он сказал, что некоторые партийные
руководители считают пустяковым делом исключение из партии человека и что с этим безобразием
пора кончать. Предлагаю: восстановить товарища Дружинина в партии без всяких взысканий,
оплатить ему вынужденный прогул. — Он усмехнулся: хорошо бы за счет тех ворон, — и добавил —
и восстановить на прежней работе. А клеветников привлечь к партийной ответственности. —
Предложение Хрущева было принято единогласно. Дружинин не верил собственным ушам. Он думал,
что ему придется доказывать свою правоту, опровергать обвинения. И вдруг все оказалось так легко и
просто. Как будто и не было тех страшных шести месяцев... А эти симпатичнейшие люди во главе с
Хрущевым все это время только и думали о том, как бы ему помочь. Дружинину очень хотелось
горячо поблагодарить их всех, сказать о том, что наболело, раскрыть перед ними душу. Но он не смог
справиться с волнением и сумел лишь вымолвить дрожащими губами: — Спасибо, товарищи... — Он
выбежал из зала заседаний, чмокнул в щеку изумленную до крайности "Крупскую" и был таков...
* * *
...Анна Семеновна и Виктор ожидали его дома. Чтобы чем-то отвлечь себя, она занялась штопкой.
А Виктор изо всех сил старался понять смысл давным-давно знакомых ему страниц "Трех
мушкетеров . Эта книга в то время часто выручала его, унося в далекий, полный приключений мир
отважных и благородных людей, совершающих дерзкие подвиги во имя справедливости, любви и
дружбы. Но в этот вечер он не понимал читаемых строк. В конце концов он задремал.
Анна Семеновна тоже задремала. Ей грезилось, что Георгий Николаевич, крепко прижав ее в себе,
кружил по огромному залу Военной Академии... У нее распустилась коса и пылали щеки. Она
никогда не танцевала с таким наслаждением. В зале никого не было. Только они. И где-то На хорах —
духовой оркестр. Кружа ее по залу, он провел ладонью по ее влажному лбу: — Устала?
— Нет, нет! Еще!...
— Устала! — сказал он и погладил ее по голове. Она открыла глаза. Он стоял рядом.
— Устала ждать? — спросил он.
Она огляделась, вздохнула и тихо проговорила:
— О, господи, ты меня совсем закружил в вальсе.
— В вальсе? — удивился он.
Она встала, положа ему руки на плечи:
— Я сейчас видела чудесный сон. Мы с тобой в зале старой академии танцевали полонез. Тот
самый, помнишь?
Георгий Николаевич подхватил ее и стал кружить по комнате. Она перебирала в воздухе ногами и
