— Не надо, Анечка... Давай спать, ты ведь сама сказала, что утро вечера мудренее.
— Кто втерся в чин лисой, тот в чине волком будет, — вдруг прошептала Анна Семеновна. — Ты о
ком? — не понял Георгий Николаевич. — О нем самом, который Ежов, — тихо проговорила она, —
он мне напоминает Махно, такой же недомерок и глаза зверские, если б еще волосы до плеч — был
бы вылитый... — Да что Ежов! — тоже шепотом сказал Георгий Николаевич, — это калиф на час, —
повторил он словаЯна. — Ложись, Аннушка, ты вся дрожишь, — сказал Георгий Николаевич. — У
меня и у самого голова — кругом. Давай спать.
В ту ночь никто их них не уснул. Анна Семеновна с тревогой думала о том, что ей сказал Георгий.
Виктор, которого удивил и насторожил необычный ночной приезд дяди и его долгий разговор с отцом
старался догадаться о чем они секретничали. Думая об этом, он, почему-то, вспомнил плакат "Ежовые
рукавицы", который недавно повесили в школьном зале. На том плакате был изображен новый нарком
внутренних дел, схвативший мертвой хваткой своими ежовыми рукавицами целую "волчью стаю"
врагов народа. Один из них, в пенсне и с бородкой, был вылитый дядя Марат. .
Георгий Николаевич, вспоминая подробности разговора с Яном, видел перед собой его
проваленные, воспаленные глаза и бледное лицо с пульсирующей жилкой на правом виске. "Не
наложил бы он, грешный, на себя руки — подумал Георгий Николаевич. Поначалу эта мысль
испугала. Но она уже не ускользала из сознания. И чем дольше он об этом думал, тем больше стал
находить оправданий такому исходу. Под утро, измученный своими мыслями, чуствуя глухие и
частые удары сердца, он окончательно утвердился в своем решении: "Я бы понял Яна! Да, я бы его
понял...".
* * *
Но предчувствия обманули Дружинина. Он не учел оперативной хватки "Ежовых рукавиц". Яна
арестовали на следующий день в самом здании НКВД вместе с женой. Будучи уже арестованным, он,
для облегчения задачи своих бывших коллег, позвонил жене на улицу Мархлевского, где они
временно остановились, и попросил ее зайти за ним на Лубянку. Он сказал ей, что у него два билета в
консерваторию на концерт Буси Гольдштейна...
* * *
... Этот арест был страшным ударом для Дружининых и всех их родственников. Мать и сестры не
хотели в это поверить, они говорили, что если даже такое случилось, то эту ужасную ошибку со дня
на день исправят и ему принесут свои извинения. — Ведь его же лично знал сам Сталин, — говорила
