дать всем великим революционерам вторую Родину для сохранения их жизни, которую они
посвящают борьбе за благо народов. И, раскрыв книгу Ромена Роллана, прочитала: "... подобно тому,
как Шиллер, Веллингтон, Пристли, Костюшко были объявлены декретом Дантона французскими
гражданами, сделаем героев всего мира также и нашими героями. И, прежде всего, пусть найдут у вас
вторую Родину все те, кто были народными героями других времен и других стран". Она предложила
написать письмо Михаилу Ивановичу Калинину и выразить согласие с этим предложением. Тут же
такое письмо было написано и отправлено по адресу: Москва, Кремль, товарищу М.И.Калинину". В
нем предлагалось издать специальное постановление ВЦИКа о международных революционных
героях. Случилось так, что вскоре после этого письма из фашистской Германии в Москву приехал
Георгий Димитров с товарищами по Лейпцигскому процессу. Им было дано советское гражданство.
Класс ликовал, считая это и своей заслугой.
* * *
В восьмом классе на вечере художественной самодеятельности Виктор в паре с Машей Тумановой
спели под его гитару модную утесовскую песенку "Все хорошо, прекрасная маркиза". Успех был
громадный, ему способствовала Витькина шляпа с пером и густо подведенные Машины глаза и
ресницы. На другой день вся школа произвела его в Маркизы. Машу маркизой величать не стали, она
по-прежнему осталась для всех "Мэри". Эта кличка, по общему мнению, была ей больше к лицу.
Маша была стройной и привлекательной девушкой с густыми каштановыми локонами и
загадочными глазами. Она любила танцы и веселые компании, но временами становилась задумчивой
и жадно набрасывалась на книги. Виктор тоже много читал, и подружились они поначалу на этой
почве, хотя острые язычки некоторых Машиных подружек толковали это по-своему. У Дружининых
была довольно большая домашняя библиотека, и Маша любила рыться там в книгах. Однажды с
высоты стремянки она сказала, фыркая от пыли, матери Виктора:
— Самая прекрасная девушка на свете — Наташа Ростова, а самая противная... — Анна Каренина.
— Бог с тобой, Машенька, — замахала рукой Анна Семеновна. — Анна Каренина — это же
извечная трагедия любви, это же пример самопожертвования...
— Ерунда, — ответила Маша, — сама во всем виновата, истеричная дворянка, избалованная
бездельем, богатством и лопоухим Карениным...Толстой не зря описал его ослиные уши.
