В это время у аппарата сама собой распахнулась дырчатая дверка, как бы приглашая внутрь. Потом снова закрылась. и вновь распахнулась.
— Заманивает! — прошептал Иван, по-прежнему не выпуская из своей ладони дрожащие пальцы Саньки. — Нашел, понимаешь, дураков!
— Может, все-таки подойдем? — тоже шепотом предложила Санька. — А вдруг там послание?
— А вдруг он опять исчезнет, как только мы подойдем?
Этого Санька не знала и ничего не ответила. Она лишь продолжала молча рассматривать аппарат.
Но аппарат и не думал исчезать. Пока, во всяком случае. Он то распахивал дверку, то вновь ее захлопывал, подмигивая при этом Саньке разноцветными своими огоньками. И жужжал теперь не переставая.
И Санька вдруг поняла, что совершенно перестала его бояться. Наоборот, она неожиданно прониклась к странной этой конструкции доверием. Настолько сильным, неодолимым даже, что, выдернув руку из ладони Ивана, молча двинулась к аппарату.
Как раз в тот самый момент, когда он в очередной раз гостеприимно распахнул перед Санькой дырявую свою дверку.
— Не смей! — заорал Иван, одним прыжком догнав ее. — Назад!
Он обхватил Саньку за талию, легко, словно пушинку, приподнимая ее над землей.
— Ты что, дура?!
— Сам ты дурак! — заорала Санька, тщетно пытаясь высвободиться. — Убери руки!
И Иван почему-то сразу повиновался. Он осторожно опустил Саньку на пол и разжал руки. А потом оба они, словно завороженные, уставились в черные внутренности аппарата.
Никакого послания от Санькиного отца там, разумеется, не было. Но зато имелось сиденье, металлическое и тоже все в дырках. А перед сиденьем располагалось что-то напоминающее пульт управления. Именно там мигало, не переставая, превеликое количество разноцветных огоньков.
— Я хочу туда влезть! — проговорила Санька дрожащим от волнения голосом. — Я очень хочу это сделать! А ты?
— И я! — сказал Иван, и голос у него тоже слегка подрагивал. — Но нельзя!
— Почему?
— Потому что. — не договорив, Иван замолчал, как бы подыскивая наиболее весомые аргументы. — Потому что мы ничего о нем не знаем!
— Мы знаем, что он из будущего!
— Не знаем мы этого! — возразил Иван. — Это ты так решила.
В это время аппарат, словно раздосадованный их нерешительностью, захлопнул дверку. Басовитое жужжание шмеля оборвалось, сменившись тонким комариным писком. Огоньки, тускло различимые за темным стеклом, замигали еще быстрее, и чем быстрее они мигали, тем больше в их окраске становилось фиолетового.
— Он сейчас исчезнет! — отчаянно закричала Санька, хватаясь за дверку. — И больше уже не вернется, я это чувствую!
