— За что? — некультурно открыла рот старушка.
— Так время проститутки оплачивается, если вы не знали. Пенсионерам скидок нет.
У нее от негодования аж дыхание перехватило.
— Я пожалуюсь на твою работу ректору!
— Жалуйтесь на здоровье. Хоть в ООН. Мой рабочий день кончился десять минут назад. Сейчас я на вас трачу личное время. Зато вы сможете похвастаться подругам, что спускаете пенсию на любовь за деньги. Только пол не уточняйте.
Пенсионерка пулей вылетела из кабинета, не забыв хлопнуть дверью.
Я уже собиралась уходить, когда в дверь опять постучали. На этот раз на пороге стоял мальчишка с букетом бело-розовых лилий.
— Лада Борисовна?
- Да.
— Это вам. Распишитесь. Спасибо. Всего доброго.
Нести цветы по холоду я не захотела, поэтому поставила их в вазу, с минуту полюбовалась и пошла домой.
Уже утром, собираясь на работу, я вспомнила, чем в прошлый раз обернулся подаренный мне букет. Поэтому дверь приемной я открывала с дрожью. Но если что и изменилось в помещении, то это воздух. Он пропитался запахом лилий. Ну, меня этот аромат не раздражает, даже приятно.
В девять часов пришел Джонатан. Его появление возвестил громкий чих. Простыл? А я думала, зараза к заразе…
— Доброе… Апчхи… утро. Да что ж, апчхи, такое?
Тут его взгляд упал на вазу с цветами.
— Это, апчхи, что?
Только не говорите мне, что у него аллергия на лилии. Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Вот оно — возмездие! Пусть посидит теперь, сопли на кулак помотает.
— Подарок!
— Кому? Апчхи!
— Мне!
Джонатан резко развернулся и направился к себе в кабинет. Хлопок дверью совпал с очередным чихом.
Обед неумолимо приближался.
Граф появился в приемной без десяти двенадцать. Мне стало его даже немного жалко. Глаза слезятся, нос заложен. Но, когда он взял у меня со стола чистый лист бумаги, смял и трубно высморкался в него, жалость как отрезало.
Эверо тем временем потянулся за новой бумагой. Где его воспитание? Или хотя бы носовой платок?!
— Эй! Это договор на целевое обучение!
Чудом успев перехватить лист, я поспешила запереть его в сейфе. Я балдею, дорогая редакция. Я у него что, вроде домашней зверюшки, и стесняться меня не надо? Что дальше? Задницу почешем?
Тут граф душераздирающе вздохнул. Поняла! На публику играем? Ждешь, когда у меня проснутся совесть и сострадание и я выкину лилии? А вот шиш! Я после твоего букетика чесалась. А ты исходи соплями в ответ.
Нет, я имею совесть. Хм, двусмысленная фраза. То ли совесть у меня есть, то ли я ее успешно игнорирую.
