Опускалась в кресло, где любила сидеть мама — мягкое, старое, обветшалое… родное. Почти не чувствуя соленую влагу, стекающую по лицу, часами смотрела на мамину светло-коричневую дубленку с подвернутыми рукавами — у меня так и не хватило решимости убрать ее с вешалки. Казалось странным, что эта глупая, нелепая вещь пережила хозяйку.
На каждый хлопок двери оборачивалась, ожидая, что мама войдет, закашляется, снимет сапоги и включит телевизор. Досмотрела сериал, который ненавидела, ведь мама ни на что не реагировала, увлекшись им. Она так и не смогла дочитать этот телероман. Вертела в руке брелок, купленный родному человеку за неделю до страшного дня…
Наши пытались до меня достучаться. Хуже того! Они трезвонили в мозг так, что складывалось ощущение — не отключи я связь, голова взорвется. Долбили. Настаивали. Требовали. Пришлось все блокировать.
Спустя два месяца, робко ослабила щит от мыслеволн, и они полились, наполняя голову с такой силой, что, казалось, сейчас со свистом вылетят через уши. Я не разбирала — кто и о чем говорит, не могла вычленить из белого шума ни единой фразы. В спецназе — как любит шутить куратор — пятнадцать нишати. В бедном мозгу звенело, гудело, жужжало, как назойливый рой насекомых, а мысли прибывали и прибывали.
Хотелось заорать, что есть мочи, лишь бы прекратить эту пытку ужасающей какофонией. Но четко осознавала — не вытерплю сейчас, завтра, послезавтра будет еще хуже. Обязана сдюжить, деваться некуда. Мигрень и треск в висках — честная цена за общение после долгого молчания.
Часа два не могла вообще ничего разобрать, старалась ни о чем не думать. Наконец, когда голосов стало меньше, а мигрень слегка утихла, из бурного потока выцепила речь Марио — итальянец предлагал одолжить немного своего везения.
— Соглашайся! С твоей энергией сможешь загадать почти любое желание! — речитативом твердил парень, точно заправский Джин, нахваливая свои услуги. Похоже, опасался, что снова заблокирую связь.
Как он делится даром? Понятия не имею… Свое врачевание никому отдать не могу. А порой так хочется!
— Марио! Ничего не надо! — попробовала я мягко отказаться.
— Уже все сделано! — пришло через тысячи километров. — Желай!
Ну, я и пожелала…
Первый Новый год после потери… Праздник сквозь боль. Со своим тогдашним мужчиной сижу в сверкающем пестрыми гирляндами ресторане, тщетно пытаясь скрасить пустоту внутри пестротой общества незнакомцев. Возможно, таких же ущербно-одиноких, как и я сама.
