- Что ты ему ввела?
- Как вы сказали: седуксен и строфантин.
- Покажи ампулы.
- Вот они.
Норейко посмотрела на свет ампулы, прочитала названия. Нет, ошибки никакой. В чем же дело?
- Как ты вводила строфантин?
- Как вы и сказали: кубик, внутривенно.
- Разбавляла?
- Нет. Сразу ввела, и все.
Норейко оторопела. В лихорадочном поиске выхода кусала губы, притом не поочередно, а обе сразу. И ее кончик носа казался неправдоподобно острым, как у мышки-полевки. За глаза ее так и звали - мышкой. Сходство с этим грызуном дополняли всегда настороженные черные глазки-пуговки.
- Ты понимаешь, что ты наделала?
- Я делала так, как вы сказали, - неуверенно ответила медсестра.
- Ты убила человека, - шепотом выговорила Норейко. - Строфантин нужно было развести на двадцати кубиках глюкозы и вводить медленно, пять-шесть минут. Что же теперь будет? - спросила сама себя.
- Надо было так и сказать, - попыталась оправдываться медсестра.
- Ты же не приготовишка, - зло ответила Норейко. - Медсестра должна это знать, как таблицу умножения. Что же теперь делать?.. Что делать? лихорадочно ломала пальцы рук Норейко.
Медсестра, сморкаясь, тихо плакала. Она понимала: откройся всем причина смерти Антона, ей не миновать суда. Что тогда станет с ее подрастающим сыном? Почти ни на что не надеясь, она все же робко спросила:
- И что, теперь всё?
- Что всё?
- Ну, меня будут судить?
- Нет, по головке погладят. Ты что, дура? Не понимаешь? Это же уголовное дело.
- Инна Кузьминична, миленькая, - залилась слезами медсестра, - спасите меня. Век буду в долгу. Ножки вам буду целовать. Домработницей стану. Только спасите.
- Тихо ты, дуреха, - шепотом ответила Норейко. - Попытаюсь. Только смотри у меня. Проболтаешься - загремишь лет на пять.
Медсестра кинулась целовать ей руки:
- Век буду молиться за вас. Все буду делать. Стирать, мыть полы, убирать. Как раба... Уж вы не пожалеете. Будьте спокойны.
- Да перестань ты мне руки слюнявить. Вот что. Скажешь: меня здесь не было. Не было и дома. Бегала, когда плохо стало Антону, да не нашла. Скажи сейчас санитарке, что, мол, плохо Антону. Пусть позовет Титову. Потом делай ему искусственное дыхание. Поняла?
- Поняла-поняла. А как же, если спросит Наталья Николаевна?
- Ты делала все, что она назначила. Не помогло, бросила больного пусть теперь и отвечает. Все. Я ушла. Меня здесь не было.
Санитарка встретила Наталью у крыльца больницы.
- А я за вами...
Наталья поспешно прошла в одноместную палату, не без иронии называвшуюся у них реанимационной, отстранила Екатерину Мирославовну, взяла руку Антона. Пульс не прощупывался. Показалось, что тело уже начало коченеть. Прикрыла рукой глаза Антона, чтобы проверить реакцию зрачков. Никаких признаков жизни.
