Рафаэль смотрел, как Микаэлла подносит к губам хрустальный бокал с непринужденной грацией женщины, веками совершенствовавшей свою изысканную внешность.
Если говорить беспристрастно, она была прекрасна, возможно прекраснейшая женщина в мире, с кожей безупречного оттенка сродни цвета самого экзотичного кофе со сливками, зелень ее глаз посрамила бы драгоценные камни, ее волосы — каскад черноты, пронизанный бронзовыми и коричневыми нитями с сотней оттенков между ними.
Ошеломляющая — и она использовала свою внешность так же эффективно и бесстрастно, как другие используют оружие. Если мужчины, смертные или бессмертные, умирали, пав жертвами этой красоты, это была их ошибка.
— Значит, — теперь она мурлыкала, яд, покрытый медом, — твоя охотница выжила.
Когда он ничего не ответил, она изобразила гримасу разочарования:
— Зачем держать это в тайне?
— Не думал, что тебя интересует выживание Елены. — Только ее смерть.
К ее чести Микаэлла не стала притворяться, что не понимает.
— Touché. - Подняв бокал для тоста, она сделала небольшой глоток золотистой жидкости, — Ты сильно разозлишься, если я ее убью?
Рафаэль встретился взглядом с этими ядовитыми ярко-зелеными глазами, задаваясь вопросом, видел ли когда-либо Урам сквозь порочное сердце той, которую называл своей супругой.
— Кажется ты попала под очарование моей охотницы. — Это была умышленная формулировка. Елена принадлежит ему, и он будет ее защищать.
Микаэлла отмахнулась от его слов.
— Она принесла интересную жертву, но теперь, когда она утратила свои способности, эти состязания будут слишком легкими. Полагаю, я должна просто позволить ей жить.
Это было весьма скользкое и очень расчетливое предложение.
— Считаю, — сказал он, не исправляя ее ошибочное предположение, — Елена более чем способна позаботиться о себе.
Скулы Микаэллы резко выделились на фоне побледневшей кожи.
— Неужели ты думаешь, что она мне ровня?
— Нет, — он дождался, когда ее щеки покроются румянцем удовольствия и удовлетворения, — Она совершенно уникальна.
На одно пронизывающее мгновение маска соскользнула.
— Будь осторожен, Рафаэль, — на него теперь смотрела хищница, такая, которая могла отирать испачканные кровью пальцы с невозмутимой брезгливостью и наблюдать как ее жертва корчится в агонии у ее ног. — Я не стану втягивать когти лишь потому, что она твоя любимица.
