– Здравствуйте. Я ее дочь. Скажите мне! – потребовала я, и на том конце невидимого звукового потока замолчали. – Говорите!
– Вы – Даша? – уточнила, наконец, женщина. Ударение на последний слог, как всегда.
– Да, да! – подтвердила я, приходя в неуправляемое волнение.
– Ваша мама у нас в госпитале, в Авиньоне, – сказала женщина, и голос ее мне не понравился. Она говорила так, словно старалась отгородиться от меня стеной безликой интонации.
– Что с ней?
– Она… у нее был приступ гипогликемии. Вы же знали, что у нее диабет.
– Да, да, – кивнула я. – Как она себя чувствует?
– А вы… далеко находитесь? Не знаете, у вашей мамы имеется страховка? – Женщина задавала пустые вопросы, уходя от ответа.
– Думаю, что есть. Мне нужно уточнить. Я могу ей позвонить? Ей можно говорить? – тараторила я, не давая вставить врачу и слова, будто чувствуя, что ничего хорошего сейчас не услышу. Андре забрал у меня аппарат и нажал на кнопку динамика.
– В каком она состоянии? – спросил он, выразительно посмотрев на меня. Я увидела, что он протягивает мне свободную руку, и ухватилась за его ладонь. Андре сжал мои пальцы, не сводя с меня взгляда.
– Она в коме. Вы не могли бы приехать? Нужно решить, что делать. Накопилось много вопросов. Мы ничего не знаем о ее медицинской истории, к тому же страховка…
– Я постараюсь приехать как можно быстрее, – ответил Андре, удерживая меня, чтобы я не упала. Головокружение вернулось.
* * *
Андре хотел лететь один, но это было исключено. Высокая температура и плохое самочувствие отошли для меня на второй план. Я готова была бежать в этот чертов Авиньон пешком, ловить на трассах попутные машины, пусть и рискуя помереть, свалившись в какую-нибудь придорожную канаву. Я выкрикивала это прямо в лицо Андре, когда он, в ярости швыряясь вещами и моим телефоном, кричал, что это безумие, и что осложнения после поездки в таком состоянии могут быть ужасными.
– Последствия? – хрипела я, запивая свое возмущение новой порцией жаропонижающего. – Плевать мне на последствия. Она в коме! Ты же слышал эту французскую бабу-робота. Думаешь, можешь удержать меня здесь после того, как я отпустила ее одну неизвестно куда, оставила ее в незнакомой стране, без переводчика.
– Ты говоришь так, будто сама виновата во всем, даже в том, о чем не имеешь ни малейшего понятия, – прошипел Андре, вырывая у меня из рук телефон. – Прекрати себя терзать. У твоей мамы тяжелое заболевание, которое длится уже много лет, и именно поэтому я отказался оперировать ее – риск был слишком велик, понимаешь?
