— Откуда вы знаете?
Капровски даже сбился.
— Как это… ну, она же звонила матери Ленни.
— Хорошо. В котором часу это было?
— В девять двадцать шесть.
— Где был Сальмен?
— Сальмен?
— Тот, кто должен был наблюдать за входом в дом.
— Когда я пришел, он стоял на углу. Думаю, он там и оставался.
— Фотографии у вас обоих были?
— Ну, конечно, лейтенант, — заверил Капровски. — Я взял перед уходом… Про Сальмена, правда, не знаю, но странно было бы…
— Продолжайте, пока это не имеет значения.
Кленси свободной рукой зажег сигарету и натянул одеяло на плечи.
— Ну, так вот, — продолжал Капровски, — она позвонила мамаше Сервер, и я ухихикался при мысли о том, что на другом конце провода Стентон слушает то же, что и я, но вот не говорили они ничего для нас полезного. Марсия Эрнандес только плакала и спрашивала, почему да зачем Ленин это сделал. А мать… ее послушать, так не все полицейские гоняются за ее сыном. Она все повторяла: «Не расстраивайся! Ленни хороший мальчик!» и все в таком же роде.
Не иначе от шока она просто одурела.
— Больше она ничего не говорила? Что Ленни дал ей знать о себе? Что помогло бы нам узнать, где он и что собирается делать?
— Абсолютно. По крайней мере мне так кажется. Если, конечно, они не говорили кодом. Но все записано, можете послушать. Ну, да ладно. Они закончили и целый час — тишина. Я уже собирался уходить, как ей вдруг позвонили снова. Около полуночи. Она, наверно, ждала у аппарата, так как сняла трубку сразу.
Звонил мужчина, голос хриплый, как будто простуженный. Спросил:
— Марсия?
Она ответила:
— Да, кто это?
Тот перебил ее:
— Молчите, говорить буду я. У меня к вам поручение от одного старого друга. Он хочет вас срочно видеть.
— Где? — спрашивает она.
— В том месте, где вы познакомились. Вы знаете.
Девушка что-то хотела спросить, но трубку повесили.
Что делать, я не знал. Идти за Сальменом не мог, а вдруг она еще кому будет звонить, и нужно было проследить, пойдет ли она к Серверу. Я подождал немного, дал ей выйти, чтобы меня не заметила.
Капровски смолк. Кленси уже представил себе, что было дальше.
— Продолжайте, — сказал он спокойно.
— Я был еще в вестибюле и сквозь стеклянную дверь следил, как она переходит улицу. И тут автомобиль с погашенными фарами на полном ходу налетел на нее. Она ничего не видела, даже не вскрикнула. Когда я выскочил, машина была уже далеко. А девушка лежала в луже крови. Она была мертва.
— Других машин на улице не было? А полицейских?
— Ни души.
