Посыльный открыл дверь, передал Дэвиду ключ и пригласил его войти.
Комната была пуста, духота ощущалась еще заметнее, чем в коридоре, и стало намного теплее. В этом крошечном помещении разместилась пара стульев, длинное зеркало и несколько вешалок для одежды.
Сопровождающий исчез за закрытой дверью. Из того, что он успел заметить, Дэвид мог заключить, что здесь переодевались занятые в постановках исполнители, которые, возможно, даже были заняты в шоу Эллисов. Ему много раз пришлось повторять их имена в приемной, объясняя цель своего визита. Наконец известные имена сыграли свою роль, и он оказался в нужном месте, но под вымышленным предлогом. Десять минут ожидания оказались безрезультатными, и Уинтринхэм решил отправиться на разведку.
Прошло еще несколько минут. Никто из людей, проходивших мимо, стоявших в углах или сидевших у открытых дверей, не обращал на него никакого внимания. Наконец он обратился к молодому человеку, одетому в строгий костюм и задумчиво протиравшему очки в роговой оправе.
— Я ищу Сирила и Лили Эллис, — спросил Дэвид.
— Номер третий, — не отрываясь от своего занятия, бросил молодой человек.
— Извините, не понял.
Эта фраза вызвала у него слабый интерес. Он оторвался от стены и надел очки.
— Третья студия. Знаете, где это находиться?
— Нет.
В это время мимо проходил один из посыльных.
— Джимми, — обратился к нему молодой человек. — Ты не можешь отвести этого джентльмена в третью студию?
— О’кей, мистер Райс.
Дэвида снова повели по коридору. Они покинули скопление раздевалок и вышли на открытое пространство с большим количеством лифтов и после короткого подъема оказались в студии.
— Не зацепитесь за провода, — прошептал посыльный и сразу исчез.
Дэвид вошел в студию, напоминавшую большой ангар. Она была погружена в темноту, и только небольшой ее участок был ярко освещен. На декорациях был изображен цветущий сад, перед ними стояла грубо сколоченная скамейка, на которой примостилась пухлая молодая женщина в соломенной шляпке и кружевной косынке. Ее глаза были устремлены на элегантного крепко сбитого молодого человека в сюртуке и бриджах. Они пели дуэтом. Дэвид подумал, что никогда прежде ему не приходилось слышать столь сентиментальных песен. От этой душещипательной парочки его отделяла группа столпившихся людей. Они смотрели не на исполнителей, а на черно-белые мониторы. Яркие краски сада были утеряны, певцы утратили свою привлекательность и стали крошечными фигурами на экранах.
