И один раз, взяв фонарь, чтобы навестить коня, Снарский остановился у выхода и сказал:
— Ты что, Вася, шапку потерял? Вон она, висит. Пойдем-ка сена Форду принесем.
На снегу, под звездами, Васька, выдирая из стога охапку сена, обернулся к Прокопию Фомичу:
— Дядя Прокоп! Может, меня еще с кем пошлешь. Я опыту уже набрался!
Снарский смотрел в фонарь, регулируя фитиль. Он не ответил Ваське.
— Честное слово. А то она молчит, молчит. А ты знаешь, я какой. Мне поговорить надо. А то я вроде виноват в чем получаюсь. Дядя Прокоп…
— Подумаю, — сказал Прокопий Фомич.
В середине февраля поздно вечером, лежа за занавеской, он услышал в большой землянке шлепки босых ступней по полу.
— Тебе чего? — спросил Залетов. Он, как всегда, сидел за столом.
— Давай-ка отодвинь, Паша, книжечки, — это был голос Васьки — деловой, суховатый. — Давай-ка побеседуем.
Наступила тишина. Пискнуло полено в печке.
— Павлик, — сказал Ивантеев, — хочешь, мы тебе сейчас постановление объявим? Слушай: сего числа февраля четырнадцатого дня…
— Прокурор! — крикнул Тимофей под одеялом.
— Сего числа… — Васька возвысил голос.
— И до конца работ!.. — с дальнего конца нар в тон ему провыл Гришука.
— Правильно. И до конца… взрывник Залетов заступает с Клавой. А Гришука Мухин переходит в часть полковника Ивантеева.
— Ты о чем это?
— Ничего не знаю. Оглашаю постановление. Подписано всей бригадой.
— Можешь обжаловать генерал-директору взрывных работ! — сказал Саша.
Снарский засмеялся, закашлял: «Ох, господи, ну и выдумщики!»
— Слышишь? Генерал утверждает, — сказал Васька.
Прокопий Фомич поджал ноги, отдернул занавеску. Он хотел было спрыгнуть на пол. Рука Насти удержала его за плечо, и тут в слабом отсвете, отраженном стенкой прохода, он увидел голову и плечи Клавы — кладовщица неподвижно сидела на топчане.
И, поскорее задернув занавеску, подпрыгнув несколько раз с боку на бок, Снарский громко объявил:
— Правильно, Вася! Пусть попробует не подчиниться!
Нет, но что же это сделалось с ними! Дядя Прокоп кашлянул и опять повернулся.
— Проша, — шепнула Настя. — Я Павлика сразу поняла. Как она пришла к нам, как села за стол, он сразу заперся в себе. Вроде тебя. Ты тоже все молчал…
— Но ребята каковы! А? Ты думаешь, они сейчас так и заснут? Человеку восемнадцать лет — ты знаешь, что это такое?
Утром Снарский убедился в том, что постановление было принято бригадой всерьез. Взрывники затянули завтрак на целый час. Тимофей, Саша и Мусакеев похвалили лапшу и попросили добавки. А Ивантеев с Гришукой наскоро съели свои порции, сахар — за щеку, лепешку — в карман, надели телогрейки и, на ходу подхватив сумки, затопали по доскам наверх.
