Виктор в конце концов перестал их осуждать. Он понял, что цех был их тюрьмой, и что они перестали даже мечтать о том, чтобы из нее вырваться. Ему открылся и истинный смысл слов Яхова, произносимых после первой рюмки: „Βοт теперь и жизнь кажется покрасивей”. Цех стал для Виктора удобным пристанищем в ожидании времени, когда он сможет летать.
Благодаря хорошему аттестату зрелости и школьной характеристике, Виктор после строгого медицинского осмотра был, наконец, принят в ДОСААФ на курсы теоретической летной подготовки. Пять дней в неделю после работы он шел в столовую, где быстро съедал свой нехитрый обед, а потом садился в автобус и ехал через весь город в клуб ДОСААФ, размещавшийся в здании дореволюционного банка. Предметы, которые он гам изучал — аэродинамика, навигация, модели и конструкция самолетов, радиоэлектроника, метеорология и самолетостроение — не были такими уж трудными. Но для многих курсантов было сложно совмещать учебу с работой и к концу первого месяца четверть курсантов отсеялись. Виктор никогда не был так счастлив, как на занятиях в клубе. Вопреки правилам, главный инструктор не устраивал политзанятий. Он понимал, что их будущее и, возможно, жизнь зависит от интенсивности и качества подготовки, и поэтому не тратил время на никому ненужную пропаганду. Инструкторами были военные летчики в отставке, и в глазах Виктора они являли собой пример настоящих мужчин, покорявших и победивших небо. Они вели себя с курсантами как старшие товарищи и видели в них будущих коллег, от которых нельзя скрывать ни трудности, ни опасности предстоящей профессии, и которым надо передать как можно больше знаний и опыта, чтобы уберечь их, насколько возможно, от трагических ошибок.
Первый парашютный прыжок был намечен на декабрь и готовил курсантов майор ВВС. На первом же занятии майор сообщил курсантам, что, хотя он сделал в своей жизни больше тысячи прыжков, он перед каждым прыжком испытывал страх. „Пусть страх, который вы испытываете, не пугает вас, — говорил он. — Это естественно”. Когда Виктор с восьмью другими курсантами в сорокаградусный мороз прибыл на аэродром, расположенный в 30 километрах от Омска, и увидел маленький транспортный самолет АН-2, с которого им предстояло прыгать, то он испытал настоящий ужас. Все, что с ним случилось потом, он помнил плохо. Он ощущал себя запрограммированной машиной, выполнявшей чью-то волю. Когда майор отодвинул тяжелую дверь и в кабину со свистом ворвался морозный воздух, Виктору понадобилось мобилизовать всю свою силу воли, чтобы заставить себя подняться со скамьи и встать третьим в очередь на прыжок.
