Одну отсрочку ему уже дали. Хотели было совсем списать старого капитана, посадить на капусту, на пенсию — он даже с лица осунулся, представив себе, как будет подходить каждый месяц к окошечку и получать причитающиеся ему рубли! — но передумали, однако, посылают капитаном порта, хотя, если честно признаться, это и есть то самое, чего он боялся: китель ему оставили, жалование ему оставили, вид на море ему оставили.
Только море у него забрали…
Варг вышел в коридор, закурил. Курить ему запретили. Многое ему теперь запретили, разве что дышать пока можно без разрешения.
— Нарушаете, товарищ, — сказал проводник, выглядывая из служебного купе. — Не положено.
— Как же быть? — растерялся Варг. — Я курящий.
— Бросать надо, — вздохнул проводник. Потом, оглядев Варга, снизошел, должно быть, к его сединам и кителю. — Заходите, я тоже курящий, будь оно неладно…
Они сели рядом. Проводник кивнул в окно.
— Что делается, а? Идет и идет, просто погибель, честное слово.
— А пусть себе идет, — сказал Варг. — Чего бояться? Весной добром помянем, влаги-то в земле больше будет.
— Это еще поглядим, а пока у меня вся картошка погнила.
— Какая картошка?
— Обыкновенная. На огороде.
— Какой, спрашиваю, сорт?
Проводник задумался.
— Вот этого не скажу. Какая есть, такую и сажаем.
— Ну и нечего на дожди кивать, — улыбнулся Варг. — По здешней почве нужно «эпикур» сажать. Еще лучше — белорусский гибрид Олсуфьева. Окучиваете глубоко?
— Как обычно.
— А все-таки?
— Ну… Вот так. — Проводник показал на вершок от стола.
— Еще бы не гнить! Вода же застаивается!
— Может, оно и правда… А вы что же, у себя на пароходе огород держите? — В голосе проводника прозвучали одновременно и заинтересованность и недоверие.
— Воспоминания детства, — сказал Варг, вставая. — Ну, спасибо вам большое!.
— Да не за что!.. Вообще-то, у нас в нерабочем тамбуре курят.
«Эко он меня поддел! — усмехнулся капитан. — Огород на пароходе! Поди ему объясни, что я, можно сказать, моряк поневоле. Виданное ли дело? Случайно люди становятся бухгалтерами, фармацевтами, да мало ли — подошло время, открыл дверь, что поближе, и вот — работа на всю жизнь. Сколько угодно таких судеб. Но чтобы человек случайно связал себя с морем — такого не бывает. Море — это!.. Тут обычно люди, знающие море по картинам Айвазовского или, в лучшем случае, по круизам, начинают говорить такие слова, что мурашки по коже от восхищения необузданной стихией, которую человек подчинил своей воле. Слушаешь — и хочется снять перед собой шляпу. Покоритель ураганов и тайфунов, бесстрашный капитан, обветренный, как скалы, обогнувший мыс Горн и, может быть, даже плававший в Бермудском треугольнике!»
