Он бродил по деревенским погостам, меж старых, похожих на скворечники, крестов с иконами и лампадами, стоял в тишине белых церквей, в звонком золоте осени, опадавшей на могильные плиты, и ему открывалась невиданная красота холодного синего неба, росного утра в блестках бабьего лета, багряного вечера, уходящего за околицу, и это пронзительное колдовство русского Севера заставляло притормозить бег машины, остановиться, чтобы вобрать в себя родниковую свежесть просторных березовых лесов, тишину полей, прощальный грачиный гомон.
И вот тогда он ощутил душевную неустроенность от того, что рядом нет ни Веньки, ни Олега, нет никого, с кем мог бы он разделить эту неожиданно пришедшую радость, и он понял тогда, что нельзя быть с радостью наедине: ее надо сразу же дарить кому-то.
— Да, это было здорово, — снова повторил Павел, подумав о том, что вот Нину бы он с собой взял. Она бы поняла. Она бы не удивилась такой блажи — ехать неизвестно куда, искать чью-то могилу — зачем? Только вот… Совсем ни к чему ресницы у нее хлопают, как крылья у бабочки. И вообще… Спокойно, дружище. Она сестра Вени и потому имеет право на ресницы. Понял?
— И вообще, Нина, — сказал Павел, — жаль, что я не знал вас раньше. Мы бы подружились, правда?
— Правда, — кивнула она. — Жаль.
— Ну это поправимо. Вы не собираетесь в Ленинград? А то приехали бы к нам зимой, на каникулы. Я ведь Ленинград почти не знаю. Посмотрели бы вместе. В Карелию можно выбраться. Это недалеко, на электричке.
— Я не приеду в Ленинград.
— Понимаю. Вы — традиционная москвичка, из тех, кто не любит Ленинград. Тогда давайте махнем летом в Среднюю Азию, минаретами будем любоваться.
«Если он скажет еще хоть слово, я разревусь, — подумала Нина. — Замолчи. Неужели не видишь, что я и так барахтаюсь, как щенок в воде, пузыри пускаю, что улыбаюсь я, и смеюсь, и говорю от страха, что ты исчезнешь…»
— Я не хочу в Среднюю Азию, — сказала она. — Терпеть не могу жару. И вообще пора домой. Я устала.
— Поедем, — кивнул он. — Пора.
В машине она притулилась к дверце и закрыла глаза. Павлу показалось, что она задремала. Целый день на ногах, немудрено. Девочка все-таки. Жаль, что завтра он уезжает. Надо было бы познакомить ее с отцом.
— Павел, — позвала она.
— Я думал, вы уснули.
— Нет, я не сплю. Я думаю… Знаете, когда я сегодня подходила к дому и увидела машину, я представила себе, что вот ехал по дороге человек, очень торопился, а тут, у нашего забора, ему под колесо попал ржавый гвоздь и проткнул баллон. Человек долго ругался, потом подошел к забору…
